– Как скажешь, брат. В этом вопросе я доверюсь тебе безоговорочно. А теперь, пожалуй, пойду к себе.
Виконт поднялся и обернулся:
– Ты как? Со мной? Или еще посидишь здесь немного?
– Пропущу стаканчик рома в качестве дижестива[170]. А ты иди, не жди меня.
– Ну, как знаешь, тогда до завтра.
Оставшись один, Альфредо вынул из креденцы графин с ромом. Он взял сосуд, достал бокал и направился к креслу, стоящему в углу возле геридона.
Расположившись в нем поудобнее, граф плеснул себе ароматной золотисто-коричневой жидкости. Он пил ром и вспоминал сегодняшнюю встречу с синьориной Форческо.
Нынче она предстала перед ним совсем в ином свете. Она не только до отчаяния смела, но еще и умна, иронична, остроумна и временами не по годам выдержанна. Неплохой букет качеств для столь юной особы!
Сколько ей? Девятнадцать? Или уже все двадцать? Если так, то странно, что она до сих пор не замужем. А если все-таки замужем, но не помнит об этом? Или делает вид, что не помнит? Все-таки, при всем ее очаровании, вопросов, связанных с этой синьориной, гораздо больше, чем ответов. Нет, право, в смутную историю ввязался Витторе.
Мысленно упомянув брата, Альфредо вдруг припомнил, как эта парочка покидала площадь перед Кьеза-Санта-Мария-Ассунта, держа друг друга под ручку, а он провожал их взглядом и ощущал, как в душе зарождается какое-то смутно-неприятное чувство, подтачивающее холодом металла его сердце. Еще ранее ему отчего-то очень не понравилось, что Витторе так внезапно прервал этот приятный тет-а-тет[171].
А если быть до конца откровенным, его сердцу по какой-то непонятной причине упорно хотелось верить, что он первым обнаружил эту девушку. Собственнический инстинкт настаивал: она его открытие! Сознание эту мысль тут же опровергало. Но сердце упорствовало, не хотело слушать доводы рассудка. Оно, упрямое и бестолковое, раз за разом подсовывало в память одну и ту же картинку: хрупкую фигурку на краю утеса на фоне грозовых туч и удивительно музыкальные руки, управляющие грозной стихией.
Возможно, если бы Моразини впервые встретил эту синьорину при других обстоятельствах, в гостиной под руку с Витторе, например, всё было бы иначе. А сейчас было именно так, как было. И от этого Альфредо стало досадно.
Граф допил ром и поставил пустой бокал на геридон. Всё, хватит рефлексировать. Он обещал себе, что не будет вмешиваться в их отношения, но сразу же нарушил свое обещание. Вновь начал отговаривать Витторе от этой затеи.
В конце концов, будут ли его уважать другие, если он сам потеряет к себе уважение?! Моразини поднялся из кресла и твердой походкой направился в спальню. Решено: он будет держаться в стороне!
Арабелла, лежа в кровати, тоже прокручивала в голове сегодняшний разговор с графом. Старший брат виконта казался ей очень непростым и опасным. Она понимала, что с ним нужно быть постоянно настороже. Но в то же время ей отчего-то было обидно, что именно этот человек не принимает ее, подозревает в ней какой-то неприглядный