Не приняв во внимания возможные последствия, Посейдон так и поступил. Он подкараулил момент, когда Паситея отложила платок на камни, чтобы расчесать прекрасные волосы, и похитил его. Этим бог морей вынудил юную нереиду последовать за ним в его чертоги.
Посейдон был счастлив и приказал всему подводному миру готовиться к пышной свадьбе. Лишь невеста была невесела. Неизбывная печаль не покидала прекрасных глаз. Тоска по прошлой свободной жизни, по танцам и играм с сестрами-нереидами омрачала ум меланхолией, а чело – тенью тоски и уныния. Даже ее красота не сияла больше так ярко, как прежде.
Посейдон понял, что, насильно удерживая рядом с собой красавицу Паситею, он никогда не получит главного – ее любви. И тогда решил отпустить ее, но сделать это так, чтобы в любой час, когда ему захочется, смог бы любоваться ею.
Он выбрал самую живописную бухту Средиземного моря и выбросил на берег заветный платок. И когда тот полетел, подхваченный ветром, бог морей рассыпал его по скалистому берегу мириадами частиц, которые осели цветами на эту благословенную землю.
Паситея вслед за платком вышла на берег и осталась навсегда жить в этой бухте. С той поры это местечко и стали называть Позитано. А влюбленный владыка морей, не смея нарушить покой прелестной нереиды, любовался с тех пор ею издали и сожалел, что однажды поддался жалости и сочувствию.
Граф замолчал, а Арабелла на услышанное лишь по-детски хмыкнула:
– Хм, так Посейдону и надо! Обманом любви не добиться!
Моразини лишь поднял удивленно бровь.
– Что? – заметив выражение его лица, спросила девушка. – Я тоже просто реагирую. Мне ведь позволительна эта малость?
Моразини с любопытством уставился на нее.
– И вообще, – продолжила свою мысль эта милейшая особа, – мне вдруг стало очень любопытно: вас точно родила та же матушка, что и виконта? Или все-таки ею была Сирена-волшебница с Сиренузских[166] островов?
– Отчего вдруг такое предположение? – удивился сказанному граф.
– Кто-кто, а вы, милорд, точно умеете пленять мозг через уши!
Морази́ни усмехнулся. Его позабавил выпад этой странной девушки.
– Синьорина-колючка захотела стать королевой шипов?
Девушка вспыхнула от возмущения.
– Спасибо уже за то, что не посчитали меня королевой шутов!
Альфредо откашлялся в кулак, пытаясь скрыть за этим жестом улыбку.
– Никак ваша гордость сделала стойку?
Белла нахмурилась, а потом, вложив в голос каплю язвительности, произнесла:
– Простите, милорд, вы не одолжите мне каплю вашего сарказма, а то у меня с этим большие проблемы. А иногда так нужно, знаете ли. Впрочем, вам ли меня не понять?!
Альфредо с деланым возмущением в голосе парировал:
– Юная прелестница, хочу предостеречь вас от тактики