– Ну, анекдот знаешь? – оживился он, почувствовав себя сразу увереннее в привычной среде разговоров. – В баре мужчина все подливает девушке и подливает вина. Она отказывается. «Что, боишься, ноги будут заплетаться?» – «Нет, раздвигаться» – и он громко захохотал.
Вместо ожидаемого смеха я спросила:
– А ты сам-то чем занимаешься? Где работаешь?
Он сразу помрачнел, надулся, словно его уличили за непристойным занятием и, отвечая, скорее даже, нападая на меня, начал:
– Ну мне, как тебе, не повезло. Не постучалось, так сказать, счастье в дверь неожиданно… Да…Я свою фирму открыл – вентиляции там всякие, понимаешь.
Я уже предугадывала конец и поспешила его перебить:
– Николашка, прости, милый, мне ведь надо бежать за Темчиком в школу, совсем с тобой заболталась!
– Давай подвезу? – оживился он, снова ныряя в привычную обстановку, где, очевидно, он был профи.
– Спасибо, Коль, тут минута пешком, в конце Сивцева.
Вообще жизнь у нас на Арбате, как в маленькой деревне: школы, садик, магазины – кругом наши местные. Я выбежала с Николашей и помчалась к Сивцеву. На самом деле Темчик с Гришей были в зимнем лагере на Истре. Но судя по тому, что Николаша не распознал моей лжи про школу во время каникул, я решила, что детей у него нет, по крайней мере, школьного возраста.
Дойдя до Плотникова, я свернула в Кривоарбатский переулок и нос к носу столкнулась с Тамарой Петровной.
Как ни странно, она меня узнала, хотя в предыдущие наши две встречи, казалось, смотрела мимо моего лица. Пригласила к себе на чай. Но когда мы поднялись, Тамара начисто забыла про чай:
– Машенька, мне Вадик (екнуло от того, как по-домашнему, без официальности она его назвала) говорил, вы переводчик – помогите, пожалуйста, тут немного, я совсем уже измучилась. Обложилась словарями, а текст не складывается.
Я присела к обтянутому кожей старинному столу. Комната у Тамары вся с пола до потолка была завалена книгами. Где кончались полки, начинались стеллажи, где не было приспособления, куда их размещать, – там они просто высокими стопками громоздились на полу. В пустых проемах на стенах были развешаны различные пыльные восточные сувениры. Среди них узбекская тюбетейка, маленький коврик ручной работы с белоснежным бараном и дивными горами, потертый большой бурдюк на кожаном ремне, узорчатая толстая плетка, декорированная на ручке маленьким копытцем какого-то зверя. Для меня Тамарино жилище было музеем, она улыбнулась, видя мой искренний интерес, и стала объяснять:
– Это из Абакана, а вот эта плетка из казахских степей, а это раскопки в Хакасии, а это…
Она не договорила, дверь открывали ключом.
– Это племянник, наверно…, – поспешила она в прихожую, но на пороге уже стоял Вадик. Здесь, именно в этих стенах, его нельзя было назвать по имени-отчеству. Под этими картинами и археологическими ценностями-бесценностями Вадик был просто Вадиком. Без лощености и апломба. Он нисколько не удивился, увидев меня за столом, даже обрадовался, как мне показалось, –