– Можно я?
Но мать, не обращая на него внимания, не отрывая накрашенного глаза от зеркала, продолжала старательно накладывать тушь на ресницы, спокойно ответила:
– А как ты себе представляешь катание на лыжах с твоей ногой?
– А что у меня с ногой? – в испуге я опустила глаза на кончике своих тапочек.
– Что у меня с ногой? – повторила я требовательно, разглядывая свои тонкие ножки в области икр.
– Ну как что? Что? Заладила, как маленькая, что, что… – проворчала мать.
Дядя Боря попытался отвлечь меня:
– Машка, там мультики начинаются.
Но я не могла оторвать глаз от материнского лица. Я понимала, что она знает какую-то жуткую тайну про мои ноги. И скрывает ее от меня.
Николашу, а в те школьные годы он был просто Колька, я полюбила, вероятно, за то, что он не замечал моей ущербности, или делал вид, что не замечал. Может, ему нравилось, что я слабая и беспомощная – вся такая недоразвитая, без девичьих округлых форм. Он все время старался меня защитить, хотя, в общем-то, мне не угрожала никакая опасность. Но он чувствовал себя Гераклом рядом со мной.
Я наливала розовое сливовое вино, а Николаша озирался по сторонам, неуверенно и боязливо.
– Да, мать… Ну ты живешь, однако… Хорошо-о, – продолжая обводить взглядом столовую, протянул он. – Где же ты нашла…? То есть я хотел сказать… – осекся он под моим строгим взглядом – где вы познакомились с супругом? – в очередной раз спросил он, разглядывая фотографии на стене, где Вадим Валерьевич в парадной форме на награждении – седой, опирается на палку, и ему пожимает руку президент, который выглядит юношей рядом с ним. За их спиной выстроился военно-морской хор и Вадим Валерьевич – большой, красивый, очень неторопливый, уверенный, видно, что привыкший к высокому вниманию.
– Я переводила документы для его отдела, – ответила я тоном, исключающим дальнейшие расспросы.
– «И муж в сраженьях изувечен, и нас за то ласкает двор…» – начал острить Николаша.
– Прекрати! – взвизгнула я. – Вадим Валерьевич – изувечен. Да! Он с самого начала был в Афгане. С начала, понимаешь? Ты даже не представляешь себе, что такое гражданская война! Какой это ужас! Был ранен, у него протез… и остался до вывода войск.
– Вы давно женаты? – не унимался он.
– Давно, – вяло, эхом откликнулась я.
– Покажи фотки! – вдруг попросил неожиданно он. Сначала я замялась, а потом вспомнила о замечательной прошлогодней поездке по Франции, где месяц я прожила с детьми в Грюиссане – пограничной зоне между Испанией и Францией. А потом к нам прилетели Марианна и Вадим Валерьевич, и мы поехали осматривать центральную Францию, замки Луары. Для меня это было двойное наслаждение – культура и язык переплетались в необременительную и яркую полуработу – полуотдых. Николаша не переставал причмокивать, качать головой и через фотку вставлять недвусмысленные восклицания. Меня много снимали и Марьяша, и Вадик.