– Глянусь, не глянусь… Нагляделись уже. Вон боярыни ропщут, волосья друг дружке рвут, трон твой деля. Ярослав на печальные глаза не повелся и весьма сердито встряхнул зипуном. В сторону полетели пыль, крошки и даже, кажется, моль. Но это не точно. Может и таракан. Но явно что-то живое. Зипун был старый и лежал в сундуке целую прорву лет. Боярин повертел рухлядь в руках и со вздохом кинул на пол. К тому что отбросить.
– Свадебный обоз – дело не быстрое и не легкое. Надо ж показать себя с лучшей стороны. Ведь же не мужик к знакомой девке в другое село, сам король сватается. Свита должна быть, слуги, воины, дары и подарки, чтоб все как у людей. И не смотри на меня так. Иди вон лучше зеленый сундук перебери. Что там?
– А пес его знает. Наум задумчиво почесал нос и чихнул, всё-таки не любил он эти дела. Суматошно-свадебные. Мандражировал прям.
– Не выражайтесь, Ваше Величество. Неприлично.
– Прилично-неприлично. Ну а я откуда знаю, его двести лет не открывали. И вообще, почему мы, в смысле достойный муж и глава государства, занимаемся какими-то бабскими вопросами? Сундуки, тряпки. У Настасьи спроси, ключницы.
– Знаю я твою Настасью. Ей двести лет в обед. Её, что ни спроси, реветь начинает. Думает, что гонят. Воет, как по покойнику. Дура баба. А насчет турнира ты не прав. Да, обычай не нашенский, однако тут понимание должно быть. Политическое.
– Какое?!
– Политическое. Ты ж не гулять едешь, ты жену привезёшь. То бишь королеву. А кто ее тут знает? Никто не знает. И горцев у нас не особо жалуют. За нрав горячий, за гордость до глупости. А тут гуляние во славу новой королевы. И призы с ее именем. А главный приз – великая честь сопроводить своего короля до его будущей супруги, и привезти уже обоих домой. Понимаешь теперь? Сразу коленкор другой, и отношение тож. А на турнире энтом еще вели пряников налепить с ее именем и бабам с дитями раздай.
– Яяяя?
Наум тут же представил себя в колпаке и с толстым пузом, что лепит и месит пряничное тесто и громко фыркнул от смеха.
– Прикажи велеть! Как дитя малое, честное слово.
Ярослав любил Наума, как собственного сына, которого у него никогда не было и сейчас журил его по-доброму, по-отчески. Наум это понимал, как и то, что после родителей именно старый боярин Ярослав первым принес присягу, тем самым поддержав законного наследника и его право на трон. И прощал боярину многое, в том числе и этот отческий тон.
– А мужикам пива налить. В кружечки стеклянные.
– Вооот. Вот это уже стратегически верно. Можете же, Ваше Величество, только из вас блох выгонять надо.
– Так на той же неделе гоняли. В тон ответил Наум, и тут же смачно почесался. И в бороде будто завозилось что. Тьфу