как велела эу, и соорудили плот, и положили на него спящего Фиррэ, и пустили по воде. Ли́еи [Líei] же, так звали эу, незаметно вошла в воду и нырнула под плот, и так провела его до дальнего берега. И вытащила плот на берег, и построила из него сани, и положила на них Фиррэ, ибо не могла нести его, и так пришла с ним к дверям Светлого Дома, где Луриен помог ей. Они же вдвоём по наставлению дяди принесли Фиррэ в покои Аларимвети и положили его там. И сорок дней поста и молитвы положил себе Аларимвети над спящим Фиррэ, и Лиеи была всё время с ним, оставаясь за дверями покоев. Когда же зашла луна сорокового дня поста и молитв – упала Лиеи без сил и чувств у дверей Аларимвети, а Фиррэ очнулся полным сил и здоровым, как прежде, и с трудом мог вспомнить о недуге своём. Тогда же рассказал ему Аларимвети всё, как было. И спросил Фиррэ, как он может отблагодарить дядю за спасение своё, ибо готов был исполнить любое его прошение. Тогда же наказал ему Аларимвети сорок дней сослужить в Светлом Доме вместе с эу Лиеи, что прежде спасла и вернула его, а прежде того – быть с ней и вернуть её также, ибо ныне лежит она без сил и чувств за дверями покоев. Послушался Фиррэ Аларимвети, и отворил двери покоев его, и нашёл Лиеи. Тогда же спрашивал он, где покои её, и взял её, и поднял её, подобную пушинке, и отнёс в её покои, положив там. И принёс бедняжке еды, воды и ягод, ибо не ела и не пила Лиеи все дни, что сомолилась о Фиррэ с Аларимвети. И Исенер пришла и наставляла Фиррэ, как позаботиться об обессилевшей эу. Когда же остались они одни, смотрел Фиррэ и не мог отвести взгляда от спящей эу, ибо сквозь резные стены лучики солнца играли и плясали на лице её, и шелест дубрав доносился до покоев её, так как были они прямо внизу, по левую сторону от покоев её, что были высоко под сводами Светлого Дома. Кудри же Лиеи разметались по лицу её и прикрыли робкие веснушки её, и хоть и обессилена была эу, но улыбалась. А потому и Фиррэ не смог скрыть улыбку, и отвёл кудряшки с лица прекрасной Лиеи, и сам опустился напротив неё следить неотрывно за каждым вздохом её, чтобы только дождаться мига, когда вздрогнут пушистые ресницы её и откроет эу огромные глаза свои. И пришёл час, и свершилось, и вздохнула Лиеи и открыла глаза, тогда же увидела она улыбку Фиррэ, и пришёл смех счастливый и долгий в покои её. И напоил Фиррэ Лиеи, и накормил сытно, и говорили они и говорили, и не могли наговориться, и пел Фиррэ Лиеи песни свои, и смеялись эулиен так звонко и громко, что эхо от смеха их гуляло по дубравам Светлого Дома, и эулиен, что были внизу, поднимали головы и искали источник смеха, что звенел и растекался всюду.
Сорок дней, как положил Аларимвети, сослужил Фиррэ Лиеи в трудах в пределе Ирдильле. Сорок дней молитв, труда и смеха разделили они между собой. Когда же зашла луна сорокового дня, положенного Фиррэ и Лиеи – предстали эулиен перед Аларимвети и Исенер просить их заступничества перед господином Светлого Дома в просьбе об амевиль их.
Среди цветения
