Москвитин понадеялся на сознательность будущего защитника империи и быстрой, решительной походкой направился к Саше.
– Кадет Галицкий!
Александр слегка протрезвел, услышав свое имя и вскочил с кресла.
– Генерал Москвитин, – представился генерал Москвитин. —Слышал о ваших успехах в училище, никогда не думали о петербуржской академии?
– Никак нет, господин генерал, мне думать не положено!
– Похвально! Александр. Я вижу вы не дурак. Скажите мне без обмана, где эрцгерцог австрийский?
– В аду, мой генерал!
– Почему в аду? – нахмурился генерал.
– Только наш великий император достоин пройти врата рая.
Желание освежить Александра хорошей оплеухой испарилось. Таких исполненных логикой вещей он давно не слышал даже среди старших офицеров.
– Ваш патриотизм достоин уважения. И все же, без лукавства. Вы видели тело эрцгерцога в лавке вашего отца?
– В лавке своего отца я видел много чего, а именно, бюст неизвестного мне мужчины в пенсне, вешалку деревянную в количестве двух штук, стол дубовый, книгу амбарную с прейскурантом цен на медицинские услуги и одного аглицого шпиона.
Москвитин хотел кричать от радости и злости одновременно. Александра было бесполезно подкупать или запугивать. Он был идеальным примером муштры и идиотизма.
– А сейчас ваше любимое! Ваше вожделенное состязание мастеров слова! Мсье Штык супротив Александра не Сергеевича! Возвопим!
– Разрешите, господин генерал! Творческий долг зовет. – и получив одобрительный отмах рукой, вытянувшись перед генералом Александр скрылся в гуще толпы. Вот кто поможет ему вернуть тайны профессора туда, где они и должны быть. Вот его помощник, ни глупая дочурка Галицкого, ни император, ни Бэнкси, ни рота отборных солдат не сослужат ему той службы, что может сослужить лихой кадет Галицкий.
Все еще оглушенный шумом генерал стоял, покачиваясь и слушал импровизации молодых дарований. Штык приводил примеры древних философов и не увенчался успехом. Александр сказывал как предавался утехам со всеми знатными особами и слышал в ответ аплодисменты и восторженные вздохи дам.
Перед глазами Москвитина сгущался дым. Он захотел сесть, а потом и лечь.
Светало. Генерал наконец смог поднять веки. Он лежал в мокрой траве, а мимо уже цокали лошади. Справа лежал поэт нигилист, слева писатель футурист.
– Ничего не понимаю. – Москвитин припал губами к кувшину с цветами и выпил у растений всю воду. – Я ни грамма в рот не брал!
– Вас обкурили, – теперь Бэнкси торжествовал над провалом Москвитина. – На моей родине целая опиумная лихорадка. Курят все. Мужчины и женщины, богатые и бедные. Даже в парламенте находятся любители.
– Обкурили?
– Да. Там все привычные, а вы первый раз были. Вот на вас и подействовало слишком сильно.
– Я это так не оставлю! Я этих щеглов достану! Я их так обкурю! Так