Положил Протопей косточку на ладонь себе, она сама и развернулась, острым концом на восток показала.
Кольнуло тут сомнение князя, противится в нем что-то, не хочет он руку к вещи той страшной протянуть, да злоба сильнее оказалась, схватил он косточку, к себе прижал, будто кто отнять ее хочет. Косточка впилась в ладонь его острым концом, изранила так, что кровь проступила, а сама, будто живая, ее в себя и впитала. Смотрит князь, а Протопея в покоях уж и нет.
Тут и стражники его проснулись, глаза трут, глядят виновато. Князь воеводу своего зовет, косточку ему дает и молвит:
– Вот тебе косточка, жизнью своей передо мной за нее отвечаешь. Иди куда она укажет, да ведьму мне живой приведи. Выполнишь – награжу по-царски, не выполнишь – из-под земли достану. Поймаешь девку, делай с ней что хочешь, хоть по лоскуту из спины каждый день вырезай, только живой довези. В глаза ее хочу смотреть, когда из них жизнь уходить будет.
Дивно то воеводе, он князю давно служил и таких приказов от него не получал. Решил он, что и впрямь, ведьма та вреда много сделать может, коли ее не поймать. Взял он десяток дружинников лучших, да и отправился за ведьмой.
А матушка князя той же ночью впервые головой о стену биться стала.
Воевода был человек добрый, даром, что с пеленок саблю из рук не выпускал. Он на службу шел, чтобы люд да князя защищать, правду нести да мир. Умереть был готов ради дела правого. И жена у него была, ребятишек трое. На ладони он косточку держит, да всякий раз, ему гадко становится. Как она сама собой поворачивается, холод его пробирает. Бросил бы ее, да без косточки той дело не сделается, терпеть надобно.
Ехали они так-то почитай две седмицы, пока косточка с руки воеводиной сама не сорвалась да на землю не упала. Стоит он с дружинниками княжескими у берлоги медвежьей, косточка к ней по земле ползет, как гадюка. Слез воевода с коня да молвит:
– Выходи, ведьма, знаю я, что здесь ты прячешься. Против меня да людей моих сделать ты ничего не сумеешь.
Резеда и вышла открыто, в глаза воеводе долго посмотрела. На руках у нее зайчонок сидит, не рвется, ровно прирученный, и сама она тонкая да лицом светлая, улыбается, ровно дитя малое, словно не воины за ней при оружии приехали, а родной кто-то.
– Вижу я, – говорит Резеда, – сильно князь смерти моей хочет, раз за помощью к колдуну Протопею обратился. Еще вижу, что коли не пойду с тобой, ждет тебя беда большая, а коли пойду, так на меня она перекинется. На смерть ты меня вести собираешься, хоть сам не веришь, что надобно. Силы у тебя больше, чем у князя, дружина твоя служит не прихоти его, а мудрости твоей да доброте. Ладно уж, коль так хочет князь меня повидать, пойду к нему, может и получится исцелить его, гнев на добро повернуть.
Выпустила