– Да, я полюбил эту женщину, а ее муж согласен, чтобы я любил ее тоже! – сказал Эскин, поднимая глаза на отца.
– Да уж, – тяжело вздохнул дядя Абрам.
– Эта жизнь мне нравится, она меня устраивает, – повысил голос Эскин, – и Соня тоже любит меня!
При этих словах Соня подошла и словно для наглядности поцеловала Эскина.
– А как учеба?! – спросил дядя Абрам.
– Учусь понемногу, – покраснел еще больше Эскин.
– А что мне матери сказать?!
– Не знаю, – вздохнул Эскин.
Остальное застолье прошло как в туманном бреду; отец с сыном машинально пили и ели, Соня с Собакиным безуспешно их пытались развеселить.
Эскин мучился из-за угрызений своей совести, и все еще пытался найти какое-то оправдание своей безумной жизни, чтобы это оправдание хоть как-то словами передать отцу.
– Ты ни о чем не жалеешь?! – спросил его перед отъездом дядя Абрам.
– Пока нет! – ответил Эскин.
– А мне показалось, что уже жалеешь! – вздохнул он и поцеловал сына на прощанье, и ушел весь какой-то жалкий, состарившийся и сгорбленный со своим чемоданом.
Эскин молча плакал, он продолжал стоять у раскрытой двери, когда к нему подошла Соня.
– Если хочешь, мы сегодня же съедем с квартиры?! – спросила она.
– Нет, не хочу, – прошептал сквозь слезы Эскин и поцеловал ее.
Так вот они и остались жить втроем.
Глава 7. Сумасшествие продолжается
После внезапного приезда своего отца Эскин стал более ревностно относиться к своей учебе. Он уже не пропускал занятий и даже стал посещать при Академии кружок кройки и шитья.
– Ты что, баба, что ли?! – смеялся Собакин.
– Не обижай его! – заступалась Соня.
Она тоже испытывала какой-то неподдельный стыд от встречи с отцом Эскина, и в то же время она, как и Эскин, никак не могла отказаться от этой жизни втроем. И Глеб, и Лева ей очень нравились, но каждый по-своему, к Глебу она уже привыкла, а в Эскина была влюблена.
В Глебе она находила какой-то пошлый, но весьма осязательный и земной примитивизм, в Эскине яркий и страстный флёр, окруженный романтическим ореолом.
Чаще всего ей приходил на память тот день, когда Эскин защищал ее от обманутого и рассвирепевшего мужа, как он отважно строил баррикаду из мебели, а потом пускал струю дихлофоса в его глаза.
Правда, после встречи с отцом Эскин заметно охладел к ней, а один раз даже избил разбуянившегося Глеба. Соне уже становилось страшно, что она может потерять Эскина, как и его квартиру, в которой он приютил их с Глебом.
Рассказывать же Эскину о том, что желание жить втроем пришло к ней и Глебу, когда их квартирная хозяйка стала их выгонять на улицу, она не хотела. Она тоже хорошо помнила этот день. После ссоры с хозяйкой Глеб неожиданно сам первый предложил ей уговорить Эскина жить втроем.
– Ведь ты все равно уже с ним переспала, так