Она уже даже не интересовала его как женщина, а с другой стороны, он вдруг неожиданно для самого себя воспылал к ней такой фантастической страстью, что каждую ночь, проведенную с Соней орал как резанный от наслаждения. Эскин даже и не подозревал, что наслаждение может иметь такую убийственную силу.
Вся его прилежность к занятиям куда-то испарилась, а сам он уже еле-еле волочил свои ноги. По улицам он ходил весьма дрожащей походкой, было ощущение, что кто-то невидимый измывается над ним.
После каждой такой безумной ночи, Эскин чувствовал такую усталость, что опять стал пропускать занятия в Академии. Еще он очень сильно похудел, и сокурсники стали часто замечать в его глазах какой-то подозрительный блеск.
Иван Иванович Секин даже как-то раз поинтересовался, не принимает ли Эскин наркотики. Эскин чувствовал, что с ним происходит что-то неладное, но никак не мог себе этого объяснить.
Когда он выразил по-настоящему свое беспокойство Секину, тот посоветовал сходить в церковь и покаяться какому-нибудь попу, что Эскин и сделал после занятий. Батюшка очень внимательно выслушал Эскина и посоветовал во время греховных побуждений натирать свое исчадное место луком или чесноком.
Эскин тут же поспешил последовать совету батюшки, но боль, ощущаемая его удом, была настолько нестерпимой, что он разбил головой стеклянную полку перед зеркалом в ванной и около часа обливал свой уд прохладной водой, издавая при этом самые ужасные крики.
– Ну и батюшка, ну и сукин сын, – орал от ожога Эскин.
Почему-то в этот момент его посетила мысль отрезать свой уд, чтобы больше никогда не мучаться! Но все же разум взял верх над болезненной плотью.
Соня, услышав дикие крики Эскина, стала вслух возмущаться безнравственным поведением Эскина.
– Тебе что, меня мало? – кричала она за дверью.
Она почему-то подумала, что Эскин тоже занимается в ванной мастурбацией, а когда еще увидела разбитую полочку в ванной, еще больше уверилась в своей правоте.
Вместе с тем, чрезмерно сильное половое влечение Эскина действительно стало несколько снижаться после натирания уда луком, и бедный Эскин даже наполнился какой-то христианской благодарностью к батюшке, хотя на самом деле это натирание просто совпало по времени с уменьшением дозы лечебного настоя, подливаемого Соней в кофе Эскину.
Однако, снижение Соней дозы слабительного, даваемого Глебу, нисколько не помогло!
Она уж совсем перестала давать ему слабительное, но, по-видимому, желудок и кишечник Глеба были так расстроены, что несчастный Глеб продолжал свое долгое сидение в туалете. И утром, и вечером он вместо чая пил настой дубовой коры, но вся пища, употребляемая им, продолжала превращаться в понос.
Вскоре Соня, испытывая безумную неудовлетворенность от долгого нахождения Глеба в туалете, стала на время