Признание в любви моей собаке. Кристин Ламурё

согласилась на кремацию. При условии, что это будет не общая кремация.

      – Вы будете присутствовать на церемонии?

      – Я не знаю.

      Она добавила:

      – Грузовик по перевозке животных на кремирование заберет его завтра утром. Если Вы хотите присутствовать, вам надо позвонить им, чтобы назначить дату.

      Я все еще не знаю. До меня, как далекое эхо, доносятся ее слова.

      Проснувшись утром, 17 июня, я поняла: мне обязательно нужно увидеть Ироко в последний раз, пока его не увезли.

      Когда я, запыхавшись, прибежала, грузовик уже был там и парковался.

      До сих пор термин «перевозка» означал для меня скорее привоз в школу и развоз школьников по домам на автобусе, но это тоже не лучше, если вдуматься в смысл этого слова.

      В тот момент, когда грузовик отъезжал, я поняла, что хочу присутствовать на кремации Ироко, что хочу помочь ему, хочу быть рядом со своей собакой…

      Главное, я хочу его увидеть.

      Еще раз.

      В последний раз.

      Где-то в департаменте Ивелин, вторник, 22 июня

      Мы подъехали к крематорию.

      Меня встретила Корали. Я дважды разговаривала с Корали по телефону, но видела ее только один раз и никогда не забуду.

      Это место, этот склад или завод-крематорий находится на краю света. «Работает с десяти до двенадцати часов и с четырнадцати до восемнадцати часов».

      Когда я назначала встречу по поводу кремации Ироко, Корали поняла, что надо мне помочь. Что я больше не владею ситуацией.

      Она заговорила со мной любезным тоном, делая паузы между словами, как будто бы разговаривала с больной.