Во власти страха. Полина Александровна Раевская

– тихонько нашептывает он, не прекращая целовать. Его рука продолжает поглаживать мою щеку, другую руку он опускает под плед и помогает себе, проникая в меня, я прикусываю губу от острого ощущения наполненности. Маркус замирает на мгновение, позволяя привыкнуть к нему. Как только я расслабляюсь, начинает плавно двигаться во мне. Закрываю глаза, отдаваясь нарастающим ощущениям. Вес его тела приятно давит, мне тяжело дышать, но это приятная тяжесть. Его учащенное дыхание обжигает шею, а сдержанные стоны заставляют сердце сжиматься от сладкой боли. Его бедра работают с каждой секундой все быстрее и быстрее, руки до боли впиваются в мои бедра, разводя их шире. Связки тянет с непривычки, но я игнорирую, двигаюсь ему навстречу, ударяясь головой о спинку дивана. Пытаюсь зарыться пальцами в его волосы, но чувствую лишь жесткий «ежик».

      – Шире! Раздвинь ноги шире, – шепчет он лихорадочно, резко входя в меня, заставляя протяжно стонать.

      Я пытаюсь сделать, что он просит, но спинка дивана мешает, закидываю ногу на нее и вскрикиваю от странного чувства, когда он погружается в меня, задев какую-то особо чувствительную точку, от чего между ног становится еще жарче, мокрее.

      – Умничка, какая горячая, мокрая девочка, – бормочет он, зарываясь лицом в мои волосы, постанывая, – Давай, малышка, кончай.

      Мне становится нестерпимо жарко, темп бешенный, задыхаюсь. Влажная кожа скользит по дивану, натирая спину. Кусаю шею Беркета, сдерживая крик, когда он в очередной раз входит в меня грубо, жестко.

      – Маркус… Не могу больше…

      – Тише, малыш, разбудишь сына, – просит он, закрывая мне рот поцелуем и словно назло за дверью раздается громкое:

      – Мам!

      Мы замираем, я разочаровано закрываю глаза, Маркус улыбается мне в губы и, толкнувшись еще раз, громко произносит, приводя меня в замешательство:

      – Иди к себе, Мэтт, мама позже придет.

      – Но…

      – Никаких «но», к себе дуй! – тон Маркуса становится жестче.

      Слышу шлепанье босых ступней сына по паркету. В душе тут же поднимается волна возмущения, а меж тем Маркус продолжает движения во мне, что окончательно выводит меня из себя.

      – Ты совсем?!– цежу я сквозь зубы, упираясь руками в мускулистую грудь. Маркус замирает и недоуменно смотрит на меня.

      – В чем проблема? – звучит встречный вопрос, и вновь движение бедрами. Мое тело откликнулось, но разум бунтовал.

      Моему ребенку что-то возможно нужно, а я тут занимаюсь сексом с мужчиной, который меня ни в грош не ставил. Думаю, мой выбор очевиден.

      – Маркус, прекрати, пожалуйста, – все еще пытаюсь быть вежливой, но тут слышу раздраженный вздох.

      – С какой стати?

      – Что? Ты в себе вообще? Ребенок проснулся, – моя очередь недоуменно смотреть, но дальнейшее шокирует меня еще больше и приводит в ярость.

      – Ань, заканчивай нести херню! – психнув, Беркет встает, плед сползает на пол, но Маркуса это нисколько не смущает.

      Голый, возбужденный, он поднимает с пола штаны и, натянув их, поворачивается