– Бабуль?
Она постучала снова и медленно открыла дверь.
– Бабуль… я на работу пошла.
На подоконнике лежали лиловые тени утренних сумерек. Развешенные по стенам вышивки в полутьме казались пустыми серыми прямоугольниками.
Бабушка лежала в кровати. Даже с порога Талли хорошо видела ее – завитки седых волос, складки ночной рубашки… неподвижную грудь.
– Бабушка?
Она подошла ближе, прикоснулась к морщинистой, бархатной щеке. Ледяная. Дряблые губы застыли, ни вздоха.
Весь мир вокруг Талли накренился, точно потерял опору. Сил ее хватало только на то, чтобы стоять неподвижно, глядя на безжизненное бабушкино лицо.
Редкие слезы казались густыми, точно кровь, едва пробивались наружу по узким слезным протокам. В голове завертелся калейдоскоп воспоминаний: вот ее седьмой день рождения, бабушка плетет ей косички и говорит, мол, если будешь молиться как следует, мама наверняка приедет, и только потом, годы спустя, признается, что Бог может и не услышать молитв маленькой девочки, да и взрослой тети тоже; а вот они с бабушкой играют в карты – всего неделю назад, – бабушка смеется, глядя, как Талли в очередной раз сгребает колоду сброса, и говорит: «Талли, ну необязательно же все карты собирать себе в руку…»; а вот целует ее на ночь, нежно-нежно.
Талли понятия не имела, как долго простояла без движения, но когда она наклонилась поцеловать бабушкину пергаментную щеку, сквозь тонкие шторы уже пробивалось, освещая комнату, утреннее солнце. Это удивило Талли – что рассвет все равно случился. Казалось, без бабушки комната должна была погрузиться в вечный сумрак.
«Ну все, Талли, прекращай», – сказала она себе.
Она знала, что ей много чего нужно сделать. Бабушка несколько раз все проговаривала, старалась ее подготовить. Но к такому не подготовишь, что ни говори.
Она подошла к бабушкиному прикроватному столику, на котором, рядом с фотографией дедушки и батареей пузырьков с таблетками, стояла красивая шкатулка розового дерева.
Открыв шкатулку, Талли испытала смутное чувство вины, будто собиралась что-то украсть, но бабушка ведь просила ее об этом. «Перед тем как отправиться на тот свет, – говорила она, – я тебе кое-что оставлю в той шкатулочке, которую мне дедушка подарил».
Внутри, поверх грозди дешевых украшений, которые бабушка почти и не носила, лежал сложенный пополам лист розовой бумаги, снаружи подписанный именем Талли.
Она медленно протянула руку, взяла письмо, развернула.
Милая моя Талли,
Пожалуйста, прости меня. Я знаю, как ты всегда боялась, что тебя бросят, оставят одну на белом свете, но уж столько мне было отпущено Господом. Я бы осталась с тобой подольше, если бы только могла. Мы с дедушкой будем присматривать за тобой с небес. А ты, главное, верь в это крепко, и никогда не будешь одна.
Ты была моей самой большой радостью в жизни.
С любовью, бабушка
Была.
Бабушки больше нет.
Талли