– То, что может произойти с твоим сердцем, разумом и миром, я учёл, принимая решение, ибо был информирован о твоей глобальной любви к Елене, и тому, что ты встал на путь исправления! Клёвый пацан Чиччо меня в этом убедил. Да, на кой чёрт нужно твоё революционное полымя?!! Давай мне свою «волчью шкуру», ради покаянного попадания на Святую землю, можно и с волками повыть! Свято место пусто не бывает, но лучше уж занять там его мне, чтобы мне самому пусто не было на этом и том свете!! А уж на святом месте я эту шкуру, как и свои грехи, сброшу!!! – произнёс Яков, протягивая руки к облачению Ильича.
– «Человек человеку волк» – утверждал в своей «Ослиной комедии» Плавт, но ты мне – друг, товарищ и брат!!! – растрогался Ильич.
– Поскольку мы с тобой не курим, то хорошо было бы, чтобы вместо табачка у нас дороги были непересекаемо врозь, «друг, товарищ и брат» мой! – съязвил Яков.
Яков переоделся в верхнее облачение Ильича, переобулся в его штиблеты, а Ильич надел на себя кожанку и брюки Якова, и обулся в его туфли. У привыкшего бриться, под Краплёного, Якова, лицо было гладко выбрито, как и у Ильича. И, на всякий случай, Яков носил с собой такой же парик с бакенбардами, как у Ильича, теперь в париках были оба. Два парабеллума, из карманов своей куртки, Яков не взял, посчитав, что на Святую землю следует прибыть с покаянием, а не с оружием. Выйдя из гальюна, Яков узрел спешащую к нему Фотиеву, с которой, под ручку, и проследовал в каюту. А Ильич, взглянув на часы и определив по ним, что до отхода судна осталось 20 минут, выкроил себе пару минут на то, чтобы облегчить свой кишечник и мочевой пузырь, после изрядного волнения, из-за угрозы путешествия с Фотиевой.
«Слава Богу, всё обошлось! И скоро мы будем плавать с Еленой в гондолах, по улицам-каналам Венеции, где всё течёт, но и остаётся разнообразно прекрасным, под стать неувядающей красоте Елены! Пусть и жизнь наша будет там долгим и интересным Венецианским карнавалом, длящимся столько же лет, сколько лет назад возникла традиция Венецианского карнавала!» – с облегчением, подумал Ильич, но, через мгновение, задницей почувствовал, что это парусное судно быстро двинулось в путь. Ильич, придерживая расстегнутые брюки и пытаясь бежать быстрее судна, пробежал по верхней палубе, и своими глазами удостоверился в том, что бригантина «Морской волк», при попутном ветре, мчится на всех парусах, быстрее иного волка. Тут ярость обуяла Ильича, заячьей трусости как не бывало, а о, по-рыбьи, хладнокровном решении вплавь добраться до Капри, не возникло и мысли. Ильич свирепым быком ворвался на капитанский мостик, где находились капитан с помощником.
– У вас что – крыша поехала,