Пассажиры. Алексей Смирнов

девственно чистый и старчески пересохший поребрик, но тот видел снег. – Будто водитель виноват! Накидают, а виноват водитель.

      Он помолчал, подбирая слова.

      – Надоело, – сказал он решительно, – не могу больше. Пойду на Кировский завод, не хочу водителем. Водитель всегда виноват. – Он перевел взгляд на кабину, и я представил его в ней, здесь и сейчас. На лице выходного водителя появилась слабая улыбка: – А за рулем сидит мужик – он моментом отхуячит! Нормальный парень. Сорок семь лет.

      Я вышел, мысленно меняя пилотов местами.

      Роден

      Автобус, мчится птицей. За рулем пригнулся горный орел.

      Я сижу.

      Позади – он и она, я их не вижу. Только слышу.

      Слышу, как она притворно возмущается:

      – Не порти мне прическу! Перестань!…

      Я добродушно улыбаюсь: вечная весна. Роден.

      Сзади, строго:

      – И чтобы помылся во вторник, понял?…

      День Пограничника

      Сегодня я совершал разнообразные добрые дела в метро.

      Сначала я подарил жетон похмельному человеку, который иначе не мог попасть домой. Сам был в столице в таком положении. Потом уступил место беременной женщине, которая чрезвычайно смутилась и даже стала отказываться. И я потом смутился, когда присмотрелся, стоя уже, потому что беременность, похоже, была не беременность, а просто большой живот.

      После этого я вышел на платформу станции, что в сердце нашей Родины – Невского проспекта. И встал под эскалатором, где мне забили стрелу.

      Там я начал совершать самое главное доброе дело: любовно смотреть на Пограничников, у которых сегодня День. Я рассматривал их любовно совершенно искренне. Они спускались по эскалатору и громко кричали: «Граница на замке! Спите спокойно!» Их было очень много, и все были юные красавцы, все на одно лицо.