небес —
где локтя млечная излука,
и сонь,
где звезды падают без звука
в ладонь.
И край тахты играл провалом
пружин —
манил, как страж, как зазывала,
страшил.
И были губы близко-близко
к губам.
И светофорил скресток рисков —
убавь!
Одним касанием дыханья,
едва —
уснувших ледников молчанье,
и – рва.
Концами строчек – от предплечья
к плечу
твоих возлюбленных предтечей
лечу.
Пусть первенец вторых пришествий
твой лед
следами этих путешествий
прольет.
Пускай – всем лавам вопреки —
на щеку,
на приворот его руки —
ручейку.
Пускай – до розовой тряпицы
в окне —
пускай ему все это снится —
не мне.
Наказ бессонниц был беспечен —
болей!
Концами рек – на всех наречьях
морей.
Письмо в больницу
Когда житьё не клеится —
развлечься и рассеяться.
А если заболеется —
Хоть начитаться всласть.
Мне хочется надеяться,
что хворь твоя – безделица,
случайная пришелица,
недолгая напасть.
В какое имя дымное,
как в платье древних римлянок —
торжественное, длинное,
она облачена?
Латынью этой выспренней
приравненная к истине,
понятна ли таинственна ли
для тебя она?
Легко ли засыпается,
когда глаза слипаются
и в забытьё врываются
ночные голоса?
Накатывают, катятся;
в их плеске, в их сумятице
ты слышишь тот, что мается
одышкой беглеца?
Он вышел было к просеке
И снова в чащу бросился —
В твое многоголосие,
В кудрявый рыжий лес.
Не птичьими истомами —
он хрипами исторгнулся,
чтобы в твою историю
вписать свою болезнь.
Пусть бред ее расхристанный
в столбняк графы протиснулся,
но как уложишь истину
в температурный лист?
Что градус вожделеньица —
она сверхновой пенится!
И начеку смиренница,
застывшая, как рысь.
«Когда тебя настигнет рок…»
Когда тебя настигнет рок
изольдовых отрав,
и обожженное нутро
кричит, что не игра,
и просит всех семи ветров;
когда, глаза продрав,
глядишь, как в лепеты осин
в дождливый трепет век,
и в вены ввинчен скрип оси,
как в правый берег рек;
и подставляет свой торец
времен круговорот
приростом годовых колец
на шаг ее щедрот.
«До свиданья и спасибо…»
До