– Почему не может быть? – еле ворочая языком, спросила я.
– Да ни почему! – ответила она.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? Тогда так и скажи.
Теперь уже Зоя растерянно смотрела на меня, ничего не понимая.
– Стоп, Люся. Стоп. Притормози. И давай сразу же расставим все по своим местам. Лично для меня твоя национальность не имеет никакого значения. Не мы с тобой виноваты в том, что люди единого Бога и Творца Вселенной назвали разными именами и одели в разные одеяния. Бог один, а мы, люди, – его дети!
У меня, наверно, был до того дурацкий вид, что она стала смеяться.
– Люся, ты веришь в бога? Только скажи честно, – переходя на шепот, спросила она.
– Не знаю, Зоя, просто не знаю, что тебе сказать…
– А ты не бойся меня и просто скажи, – настаивала Зоя.
– Я тебе верю и поэтому не боюсь. Но я и вправду не знаю, и никогда над этим не задумывалась.
– А ты, Люся, ты все-таки подумай, а потом скажи! – настаивала Зоя.
– В душе – да. В душе – верю. Но я никогда об этом не думала. Ведь я была комсомолкой.
– А я верила и верю! И соблюдаю все христианские праздники и посты.
– А как относится к этому твой муж и дети? – спросила я.
– Да никак. Я никому из них свою веру не навязываю. Знают, и пусть знают. Все то, что они видят с детства, все равно западет им в душу и останется там до самой смерти. А их жизням вера в бога не помешает, а помочь может. Именно она поможет им стать настоящими людьми. И знаешь, Люся, мне иногда кажется, что я не достойна того счастья, которое выпало на мою долю. Я имею в виду моральную сторону жизни, а не материальную, так как мы все предыдущие годы жили очень скромно. Денег у нас не было, их нам всегда не хватало, – повторила она. – Ну, Люся, хватит говорить обо мне. Давай вернемся к тебе. Рассказывай, что было потом. Мы остановились на том, что ты мне сказала, что все может случиться… – напомнила мне Зоя.
– Может, еще как может. Чем мне помогло, что мой муж кадровый офицер, коммунист и с пятнадцати лет служит в Красной армии? Служил и защищал от врагов все самые опасные границы страны, а сейчас, как и твой, воюет на фронте. Я ничего не знаю о нем, а он ничего не знает обо мне. А на меня всем наплевать! Я побывала во всех военкоматах и во всех отделениях милиции. В первых от меня просто отмахивались, дескать, отвяжись подобру-поздорову. Идет война, и нам не до тебя. А в милиции мне отвечали одно ито же: «Скажи спасибо, что мы тебя отпускаем, а не сажаем в тюрьму. Таким, как ты, там как раз самое место!»
В первый раз я просто обомлела, а потом испугалась, думала, что от страха рожу прямо там, в военкомате. Еле оттуда ноги унесла.
А в другой раз, когда мне в очередной раз указали на дверь, я поняла, что мне терять нечего, уселась на стул в приемной начальника военкомата и сказала: «Отсюда я не уйду, разве что ногами вперед! Буду сидеть здесь, пока не попаду на прием к военкому».
Дежурный