Первый остров – банка Ладислава – лежал на расстоянии шестисот световых лет от Солнечной системы. Красота неописуемая. Саманта вскрикнула от восторга, хотя наверняка знала по видео и фотографиям, что здесь увидит. Банка раз двадцать становилась конечным пунктом маршрутов, информации о ней астрофизики накопили вполне достаточно. Конечно, это были разные острова, в идентичных ветвях многомирия, но практически они были неотличимы друг от друга.
«Господи Боже!» – воскликнула Мария-Луиза. Я и сам испытал восторг, в первый раз попав в центр плотной газо-пылевой туманности, освещенной с пяти сторон звездами классов В и К. Будто оказался внутри цветного раствора.
«Спокойно! – сказал я. – Смотрите, но ведь все равно забудете на следующем острове».
«Не понимаю, – пробурчал Стокер, – как получается дышать в пустоте, и тут мощное ультрафиолетовое излучение от голубых гигантов, радиация чудовищная…»
«Боязно?» – спросил я.
Боязно обычно бывало туристам-гуманитариям, их я только до банки Ладислава и водил, чтобы они эту красоту хотя бы запомнили – первый и последний пункт маршрута. Гуманитарии ничего не знали о радиации, о магнитных полях, в десятки раз превышающих земное, о космических лучах, пронизывавших тело. Без поводыря – верная смерть.
Гуманитариям было всего лишь боязно: инстинкт. А эти – специалисты, и им страшно. Восторг скоро сменится ужасом. Красота – безобразием. И первой, как обычно, перепугается Мария-Луиза.
«Лева!»
Как я и думал.
Они восхищались смертельной красотой этой вселенной, я был таким в первые годы, готов был часами наблюдать, как распухает звезда – очень медленно на взгляд наблюдателя, находящегося в десятках световых часов, но на самом деле так быстро, что никакой земной транспорт не смог бы унести прочь попавшего в беду пилота.
Зрелище никогда не надоедало, я помнил все эти острова во всех вариантах, какие видел, и все равно застывал в восхищении, даже когда поджимало время – не как категория перемещения из прошлого в будущее, а как скрытая координата, объединяющая и синхронизующая миры.
Ближе всего был красный сверхгигант. Я назвал его Рыжим Красавцем. Имея видимый размер чуть больше полной луны, он не ослеплял, по его поверхности пробегали волны, создавая быстрые неповторимые рисунки, в которых, будто в кляксах Роршаха, можно было разглядеть собственную суть, понять себя – это ощущение оставалось и после того, как туристы уходили с банки Ладислава. О Красавце они забывали, но ощущение неизбывного счастья, возникшего,