– Он всегда во что-нибудь встревал. Даже меня, хотя я старшая сестра, он пытался втянуть в разные авантюры, а потом обвинял меня в том, что я не останавливала его, когда что-то шло не так. – Ее лицо исказила гримаса. – Всегда что-то шло не так.
Дрожащими руками Дженни налила в чашки свежего чая. Носик чайника стукнулся о фарфор.
– Я не удивилась, что все закончилось именно так. Он никогда не относился к числу тех, кто спасает мир, но всегда любил приключения.
– Поверьте, нам не до приключений, – осмелилась разуверить ее Эбби. – И мы не спасаем мир. Майкл обычно говорил, что мы лишь пытаемся сделать из Косова такое же скучное болото, как и Европа. Говорил, будто мы подаем не лучший пример.
– Да, скучать он не любил, даже если бы очень захотел.
– Верно.
Повисла тишина. Женщины обменялись взглядами: два незнакомых человека, объединенных общим горем. Для Эбби это было выражением их общей беспомощности, но Дженни как будто подтолкнуло к какому-то решению. Она неожиданно встала и подошла к шкафчику из красного дерева, стоявшему в углу.
– Он знал, что с ним может что-то случиться.
С этими словами Дженни открыла ящик и, вытащив плотный желтый конверт, протянула его гостье. У Эбби екнуло сердце. На конверте стояла немецкая почтовая марка. Адрес был написан почерком Майкла. Сам конверт был вскрыт, аккуратно обрезан ножницами.
– Читайте, – сказала Дженни.
Эбби достала открытку, засунутую в сложенный пополам лист какого-то официального документа. Верх листа венчал герб с крестом и львом, под ним шло название учреждения: Rheinisches Landesmuseum Trier – Institut Fur Papyrologie[7]. Ниже – короткое письмо по-немецки. Внизу подпись – доктор Теодор Грубер.
– Вы знаете, что здесь написано? – спросила Эбби.
Дженни покачала головой.
– В церкви есть человек, который понимает по-немецки, но я не хотела давать ему письмо. Оно слишком личное, верно? Нечто вроде послания из могилы.
Эбби посмотрела на открытку с тремя разными картинками. На одной были старинные закопченные ворота в кольце объездной дороги, как будто пострадавшие от огня. На второй – официального вида здание из красного кирпича на обсаженной деревьями аллее. На третьей – строгий бородач в сюртуке. Карл Маркс, как явствовало из нижней подписи.
На оборотной стороне открытки стояло всего два слова. «Моя любовь». Больше ничего. Неужели это предназначалось мне? – подумала Эбби.
Она положила открытку и письмо обратно в конверт и протянула его Дженни.
– Что вы будете делать?
– А что я могу сделать?
– На штемпеле стоит номер телефона. Вы можете позвонить по нему.
– Я не могла. – Дженни как будто уменьшилась в размерах и снова сунула конверт в руку Эбби. – Берите. Если это что-то значит, то вам это будет легче узнать.
Силы Дженни таяли прямо на глазах. Ее лицо выглядело осунувшимся. Эбби почувствовала, что пора уходить.
– Где