Солдатам это не нравится, по строю пробегает недовольный ропот. Неожиданно человеческая масса приходит в движение и устремляется вперед. Стоящие перед Константином телохранители безуспешно пытаются сдержать напор человеческих тел. Десяток легионеров взбирается на помост. Они что-то кричат Константину. Это неслыханная дерзость, но он даже не шелохнулся. Даже тогда, когда его хватают за руки и тащат вниз, в толпу. Рев множества глоток подобен грому. Префект преторианцев берется за рукоятку меча, но не осмеливается даже пошевелиться.
Затем происходит удивительная вещь. Никто не видит Константина, но неким образом настроение толпы стремительно меняется. Лица проясняются, гнев испаряется. Злобные выкрики превращаются в триумфальные вопли. Голова Константина выныривает из толпы, как будто некая сила возносит его к небесам. Шум становится в два раза громче. Кто-то в толкотне умудряется набросить ему на плечи ярко-красный плащ. Его поднимают на щите. Щит раскачивается, пока его передают от человека к человеку, но Константин удерживает равновесие. Его воздетые к небу руки подрагивают, он улыбается, что-то кричит в ответ на ликующие восклицания своих солдат.
Не знаю почему, но в эти мгновения он напоминает мне Нептуна, мчащегося по волнам на морской колеснице. Константин выглядит величественно – этакое божество, неподвластное никаким стихиям. Но основание под ним зыбкое. Если он упадет, то наверняка утонет.
– Валерий?
Я не в Йорке. Я стою посреди разгромленной комнаты, пережившей своего хозяина. Дьякон Симеон ждет меня.
Я даже не заметил, как погрузился в воспоминания. Чтобы скрыть неловкость, я спрашиваю:
– Ты знаешь человека по имени Публий Порфирий? Бывшего префекта Рима?
– Он был другом Александра.
– Сегодня он был в библиотеке. Он сказал, что Александр просил его о встрече. Ты никогда не видел их вместе?
– Большую часть дня я провел, выполняя данные мне Александром поручения. В библиотеке меня, можно считать, не было.
– Что за поручения?
– Нужно было доставить из кладовой бумаги и чернил. Принести книги, которые он переписал, и кое-какие документы из императорского архива, которые были ему нужны для работы над хроникой. Передавал его записки. Так что в ту минуту, когда он умер, я находился в другом месте.
– Куда ты ходил?
– Александр отправил меня за епископом Евсевием из Никомедии.
Вот уже второй раз за день я слышу имя Евсевия.
– Почему ты раньше не сказал о нем?
Мой вопрос повергает его в растерянность.
– Он так и не пришел.
– Симмах утверждал, что Евсевий там был.
Лицо Симеона говорит мне о том, что он думает по этому поводу.
– Евсевий – епископ.
Я не могу точно понять – он нарочно провоцирует меня или проявляет