«Слово Крестицкого, дворянина не выходило у меня из головы. Доказательства его о ничтожестве власти родителей над детьми казалися мне неоспоримы».
Пришлось путешественнику менять лошадей на станции Яжелбицы. И здесь он стал свидетелем еще одной драмы семейной. На кладбище прозвучало горькое признание человека, хоронившего сына еще во младенчестве. А смерть ребенка – результат болезни, которая: «и в авторе воспрянули дни распутныя моея юности, когда востревоженная чувствами душа гонялася за их услаждением, почитая мздоимную участницу (сегодня проститутка) любовныя утехи истинным предметом горячности»… «И, невоздержание в любострастии навлекло телу моему смрадную болезнь… Приняв, сей смрадный яд в тело мое в совершенном возрасте, затверделость моих членов противилася его распространению и борется с его смертоносностию. Все ваши болезни суть следствия отравы. О возлюбленные мои! Плачьте о заблуждении моего юношества, призовите на помощь врачебное искусство и, если можете, ненавидьте меня. Согрешил перед вами, отравив жизненные ваши соки до рождения вашего, и тем уготовил вам томное здравие и безвремнную, может быть смерть… Согрешил в горячности моей, взяв в супружество вашу мать. Кто мне порукою в том, что не я был причиною ее кончины? Смертоносный яд, источая в веселии, переселился в ее тело и отравил непорочные ее члены. Ложная стыдливость воспретила мне в том ее предостеречь. Публичные женщины находят защитников и в некоторых государствах состоят под покровительством начальства».
Валдай. Новый сей городок, сказывают, населен при царе Александре Михайловиче взятыми в плен поляками. Кто не бывал в Валдаях, кто не знает валдайских баранок и валдайских разрумяненных девок? Всякого проезжающего наглые валдайские и стыд сотрясающие девки останавливают и стараются возжигать в путешественнике любострастие, воспользоваться его щедростью насчет своего целомудрия. Сравнивая нравы жителей сия города, произведенные деревни со нравами других российских городов, подумаешь, что она есть наидревнейшая и что развратные нравы суть единые токмо остатки ее древнего построения. Но, как немного более ста лет, как она населена, то можно судить, сколь