Если путь осязаем. Ника Горн

ей, этой маленькой, растерянной девочке, пожалуй, впервые в жизни стало дико стыдно и гадко смотреть на свое отражение в зеркале. Она хотела позвонить, но поняла, что он всегда звонил сам и у нее даже нет его номера. Для читателей, родившихся в эру смартфонов, это прозвучит дико, но тогда, в далеком 1997-м никаких переносных электронных устройств в квартире скромной учительницы французского не было. Вместо них был стационарный ящик с крутящимся циферблатом, стоял у всех на виду, никакой интимности не предполагал, как и функцию определителя номера. Просить телефон мальчика у одноклассников было пусть менее, но всё же стыдно. В общем, тот день был ее самой первой ошибкой. Этот бесконечный серый загубленный день.

      Потом еще было много ошибок, но она почти всё с легкостью себе прощала. Эта же висела гвоздем прямо над изголовьем и цепляла ее то и дело.

      Много лет спустя, когда она решила рассказать свою историю, Кира писала своему далекому невозможному:

      – Я стараюсь скорее пролистать тот самый день, когда ты меня ждал. Как же мне стыдно, ты себе не представляешь себе насколько. Я ношу в себе это чувство всю жизнь. Мне, которой вообще неведом стыд.

      – Давно заиграно, никаких последствий, – сухо отрезал Герман.

      – У тебя никаких, а у меня вся жизнь через Берингов пролив из-за этого. Я всё себе с легкостью прощаю, все большие и маленькие отступления, но это… Это в толстенной багровой раме висит ржавым гвоздем над изголовьем, – повторила она саму себя в который раз.

      Но вернемся в школьные коридоры. Время неслось стремительно в ожидании выпуска и шершавой ощупи будущего. После дождя наш рыцарь стал реже поворачиваться вполоборота, реже высказываться и чаще вовсе отсутствовать на уроках. А потом был последний звонок, их первый поцелуй на корме, шкатулка, подаренная романтиком на семнадцатилетие, с которой малышка не расставалась три следующие пятилетки.

      Надо отметить, что и другие парни время от времени оказывали Кире знаки внимания. Но она смотрела на них с недоумением и всегда давала понять, что ловить им нечего, всем, кроме пленительного Марка.

      Марк сносил головы девицам одним легким прищуром, мягкой улыбкой и певучим бархатом. Его уверенная обособленность во всем, что он делал, умение быстро овладевать всем, что было ему по нраву, аккуратность и вдумчивость, бескомпромиссная настойчивость и даже напористость, какая-то безусловная надежность и твердость духа сделали свое дело.

      Кира была просто ошарашена, когда Марк сказал, что ему не хватает ее рядом, что он хочет быть только с ней. Ее девственное восприятие никак не могло найти оснований для такого поворота событий. Ведь было же вокруг полно девиц с формами и умением себя продать. Зачем ему она понадобилась? Пожалуй, этот вопрос так и остался без ответа. Поверить в большую чистую любовь такого, как Марк, было крайне трудно. И девушка не верила, но решила принять его инициативу и посмотреть, на сколько его хватит. Терять было всё равно нечего. К тому же, во-первых, она нуждалась в защите от постоянных нападок соседских