Через неделю после Кириного смс о беременности у Люси был день рождения, на котором Герман напился до беспамятства и наутро проснулся с ней в своей постели. Что произошло, помнилось смутно. Люся довольно ходила по его даче в тапочках Серафимы, пила чай из его чашки и критиковала неудачное расположение дома на узком участке, из-за которого в комнатах было темно, особенно в то хмурое утро.
Платон (сын Киры) появился на свет на четыре месяца раньше Веры. О досрочном рождении дочери Германа, равно как и о его вынужденной женитьбе на Люсе Кира понятия не имела. Она вообще ничего толком о нем не знала целых три года, будучи полностью уверенной в том, что ему плевать на нее. Много лет спустя, анализируя события его жизни, Кира поняла, что он тогда, после ее сообщения, будто с цепи сорвался, безоглядно взрывая за собой все пути назад. Герман решил, раз так, пусть у него тоже будет ребенок от похожей на нее какой-то там удачно подвернувшейся. И пусть Кира знает, что ее Герман прекрасно без нее обойдется.
Здесь всё же следует вернуться лет на восемь назад, когда Кира и Герман еще учились в одном классе. Герман с детства был дико застенчив и одновременно блестяще эрудирован. Это был совершенно особенный юноша. Его карий взгляд обволакивал теплотой и спокойствием. Кире всегда было умилительно уютно быть поводом для его сияющей улыбки. Когда Герка на уроках литературы рассуждал о Маргарите и ее любви к Мастеру, Кира, сидя в соседнем ряду у окна, замирала, сосредоточив взгляд на раскачивающихся кистях берез, вслушиваясь в заветную глубину его голоса, восхищаясь витиеватостью его манеры выражать свои мысли. Будущему филологу было важно и то, о чем, но то, как он говорит. С таким рассказчиком, как Герман, было всегда невероятно интересно. Ни одного более любознательного человека Кире за всю жизнь так и не встретилось.
В классе Герман всегда сидел в среднем ряду, и почему-то всегда вполоборота, и получалось, смотрел на нее в упор так, что она не могла ни пошевелиться, ни перевести взгляд от окна дальше стола учителя и доски. Кира ловила его увлеченность боковым зрением, хоть и сидела ученица в том ряду у окна не одна, такая вся немая и завороженная. Его взору был предоставлен целый спектр юных львиц, и некоторые из них уже давно мечтали прогуляться с ним по саванне.
К слову сказать, тогда Кируша этого не замечала и уж точно не думала про саванну. Ее мысли трепетали от германовского владения собой и словом. Она восхищалась тем, как столько слов можно так ловко и быстро компоновать в роскошные полотна, которыми впору украшать