В нем приснился долгий поцелуй
Мы летели вовсе не держась
Кто же из нас первый упадет
Небо Лондона, Земфира
– Гер, я всё никак не пойму, как она тебя терпит? – вдруг озадачился Богдан после исповеди о своем сексуальном опыте с малолеткой, добивая второй косяк на терраске дачи Германа.
– Ты о ком?
– Ну, случайность по имени Люся, ставшая зачем-то частью твоей жизни. Как там у Довлатова, помнишь: «Татьяна взошла над моей жизнью, как утренняя заря. То есть спокойно и красиво, не возбуждая чрезмерных эмоций. Чрезмерным в ней было только равнодушие. Своим безграничным равнодушием она напоминала явление живой природы…»
– Да хер его знает. Как-то терпит, – неожиданно откровенно ответил Герман, скручивая третью порцию.
– Недолго ей осталось, – хотел было добавить хозяин, но сдержался.
Люся – это боль. Тихая, хроническая боль Германа.
Это создание было уготовано для него на всякий случай по образу и подобию его единственной, несравненной Киры. Девушка действительно походила на оригинал. У нее был озорной наивный взгляд, изгибы радости на щеках, темные волнистые волосы, милые повадки, но… что-то пошло не так, и совсем скоро после августовских дачных прогулок стали неотвратимо резать восприятие неуклюжий профиль и походка уточкой, унылое подобие чувства вкуса и такта, уверенно помноженные на неряшливость, сварливый, мелочный подход к жизни и полное отсутствие чувства собственного достоинства. Вдобавок ко всему девушка мучилась от вечно больного желудка. От нее исходил пресно-кисловатый запах. Но эти и прочие особенности, не входившие в планы заядлого прожигателя, не остановили Германа, когда тот самый всякий случай произошел.
Сначала стечение обстоятельств предъявило ему драгоценную Киру в компании Марка. Парочка шла по улице, молодой человек старался согреть озябшую спутницу, накидывая ей на плечи свою куртку, обнимал ее, выглядел довольным обладателем прекрасного. Тогда-то уязвленному Герману срочно приспичило обзавестись подобием не менее успешной личной жизни. Ну, а когда Кира совершенно издевательски уведомила Германа о скором появлении на свет ее первенца на пятом (пятом!) месяце благополучно протекающей беременности, земля вовсе ушла из-под ног на тот момент подающего надежды юриста, младшего лейтенанта наркоконтроля в запасе. Молодой человек, казалось, провалился, как внезапно проваливаются жители острова Танэгасима в гигантские трещины от подземных толчков. Мир рушился, человечек падал, размышляя попутно, что надо бы как-то извернуться и рассечь себя надвое, чтобы часть, пропитанная ароматом корицы, навсегда сгинула, а остаток его сумел ухватиться за омерзительную реальность. Надо было научиться жить в четверть вдоха, едва наполняя кислородом грудь, покуда хватит сил. Иными словами, всего себя целиком откромсать, стало быть, оставив лишь тень Германа, под которой бы укрылись цепкость ума, смятение души, презрение духа и распущенность зависимости от всего, что заслоняло его напрочь отбитое сознание