– Все связано и относительно. У улитки тоже есть скорость. И мы передвигаемся со своей скоростью. Автомобили тоже, безусловно, несут в себе скорость, но это все так интересно, разве нет? Относительность. Однажды мы разовьем скорость нового уровня и сможем путешествовать за пределы планеты.
– Как это? – не удержалась я. Мне не хотелось его перебивать или сбивать с мысли, но он будто был не против.
– Конечно. Младенцами мы ползали, потом стали ходить и даже прыгать. А теперь мы оторвались от земли с помощью техники. Летать на самолетах для людей – это ведь все равно что покидать землю на определенное расстояние и время. И дальше эти расстояния и периоды будут увеличиваться. Мы будем путешествовать на другие планеты, а однажды – в другие Вселенные. Интересно, какой он мир там, за пределами планеты на самом деле, а не в научной теории?
Норин посмотрел куда-то поверх моей головы, и его глаза сияли. Я пыталась представить себе, как это будет, и тоже невольно подняла глаза. Нас прервал официант, подойдя и спросив, не хотим ли мы чего-то еще. Норин даже не услышал вопроса, и я ответила за нас обоих:
– Нет, спасибо, все отлично.
Не знаю почему, но меня порадовало, что Норин будто среагировал на мой голос. Он моментально перевел на меня взгляд, и по его глазам я видела, что он вернулся к реальности, чтобы осознать, что именно я сказала. Только после этого он удивленно посмотрел вслед уходящему официанту. Он снова посмотрел мне в глаза с необъяснимой тогда благодарностью. В одну из встреч несколько месяцев спустя он как-то обмолвился, буквально парой мимолетных фраз, вырванных из контекста, что я единственная, кто может удержать его в реальности, и он хватается за мое существование как доказательство его собственного. Может, он боялся стать иллюзией для себя самого?
Я посмотрела на свою чашку кофе и многозначительно произнесла:
– За кофе могу заплатить я.
Моя улыбка выдала подтекст. Норин наклонил голову набок и догадливо произнес:
– Кажется, кто-то разговаривал с Николь.
Я отбросила намеки и шутливое настроение и спросила со всей серьезностью:
– Почему ты пытаешься представить себя таким? Ладно, свое происхождение, но ты прячешь и свой ум, зачем?
Он помолчал некоторое время, но лишь для того, чтобы подобрать слова:
– Людям это нужно – убеждаться в своем здравом рассудке. Моя «ненормальность» дает им ощущение стабильности собственного ума. Все ведь относительно. Я рад, что, глядя на меня, они успокаиваются. И без того они беспокоятся слишком много и по всяким пустякам.
Я думала над его словами некоторое время. Вспомнив, что пару дней назад я назвала себя такой же ненормальной, как и он, я снова спросила:
– Ну а мне почему? Назвал себя тогда сумасшедшим, бесполезным и бедняком. Я ведь не хотела никогда успокаиваться за счет тебя.
Он сделал удивленное лицо, будто я спрашиваю о том, что сама прекрасно знаю:
– А