Тот не заставил себя долго ждать – давление тупо шибануло в виски, замутило, в глазах потемнело… Неожиданно дверь открылась и в палату тихо вошла Афродита. Окинув наметанным взглядом компанию за столом (стаканы и фляга еще до того исчезли в мгновение ока), она направилась к старшему лейтенанту. И тут же засекла, что с ним что-то не то. Не проронив ни слова, старшая сестра метнулась в коридор, хлопнула дверь ординаторской.
– Ну, теперь всем кранты! – укоризненно произнес, обращаясь неведомо к кому, Бриллиантовая Рука. – Завтра выпишут – и прямиком на полигон!
– Сиди, не дергайся! – тормознул Костяная Нога, флегматично жуя перышко зеленого лука. – Свежевыпитый спирт в небольших дозах унюхать не так-то просто. Тем более в госпитале, где им, можно сказать, все пропиталось! – Он неожиданно улыбнулся и откинулся на спинку стула, поглядывая на дверь.
Через минуту в палату влетел Седой в сопровождении Афродиты. Он был уже в цивильном – видно, собирался домой.
– Что с тобой, старлей? – спросил он, щупая Сашкино запястье. – Пульс бешеный, ритм сбит, выглядишь паршиво. В чем дело?
– Остаточные явления минно-взрывной травмы, – вымученно юморнул Хантер. – Чепуха, скоро пройдет. Не беспокойтесь, Владимир Иванович!
– Ты, часом, не выпил чего? – Подполковник покосился на «поляну» на столе, на соседей по палате, сидевших тихо, как мышь под веником.
– Не, мне нельзя, сам знаю, – криво ухмыльнулся Александр. – Просто мысленно вернулся в Афган…
Седой еще раз пристально всмотрелся в его лицо и вдруг спросил:
– А слыхали байку про «нам нельзя»? Нет? Мне ее в Пули-Хумри инфекционисты стравили. Если коротко – прилетает в Кабул на пересылку из Союза прапорщик-украинец. Степенный, упитанный, при нем сала чемодан, колбаска домашняя, ну и прочее всякое. А спиртное еще на таможне изъяли… – Глаза начальника отделения лукаво заблестели. – Ходит, тоскует: закуски хоть выбрось, а выпить нечего и не с кем. Глядь – в уголке за модулем двое афганцев сидят, между ними – литр водки. Наливают по грамульке, пьют без энтузиазма, занюхивают двумя конфетками. Нюхнут – и отложат.
– Эй, хлопцы! – возрадовался прапорщик. – Что ж вы конфетками давитесь! Пошли ко мне, у меня и сало, и колбаска, и лучок-чесночок! Сядем по-людски, перекусим, чарку перекинем, погутарим!
Призадумались парни, переглянулись.
– Сало, говоришь? – отвечает один. – Дело хорошее. Только нам, дядя, никак нельзя. Мы же гепатитчики!
К тому времени как шестая палата отсмеялась, полегчало и Хантеру. Байку эту он еще не слышал, хоть и родилась она в тех краях, откуда он прибыл.
– Ну, я вижу, с остаточными явлениями покончено, – усмехнулся Седой и повернулся к Афродите. – Галина Сергеевна, тут ничего серьезного, так что езжайте-ка домой. Если что – есть дежурный врач и сестры, они управятся.
– Владимир Иванович! – Афродита вдруг залилась краской. – Вы же в курсе – я живу далеко, да и поздно уже. Позвоню родителям и переночую