Сейчас у памятника – ни цветочка; вокруг небрежно припарковано несколько машин, но движение тут совсем небольшое, никаких зебр и светофоров нет и в помине. Дорогу время от времени спокойно пересекают старушки с сумками на колёсиках, мамашки с детками, стайки школьников (школа недалеко, через переулочек), славно оживляя серенький денёк своими яркими куртками-ранцами-кроссовками. Да, Бродвей – по-прежнему самое бойкое место; чем дальше, тем будет пустыннее…
Небольшой рынок – в конце улицы. Раньше то было пространство под открытым небом, где летом скромно торговали местными огурцами, кабачками, всякой садовой ягодой; ближе к осени начинались яблоки, махровые разноцветные астры, крепкие, гладкие, словно искусственные, гладиолусы, а также всякие замечательные грибы из лесу, сырые и сушёные, в связках. Ну, что ещё? Картошка, семечки, чеснок… Всё своё. Теперь здесь базарчик, заставленный разномастными палатками со стандартным товаром, произведённым где угодно, только не поблизости. И народу – полтора человека.
После базара дорога расходится на три рукава; и куда ж нам плыть? Влево пойдёшь – там техникум (теперь, небось, по обезьяньей моде уже переименованный в колледж), в который весёлые ребята гурьбой и с гиканьем валят с электрички утром и после обеда назад. Приятный там, кстати, учебный корпус, построенный в пятидесятые в стиле «сталинский ампир», с ложными колоннами. Деревянная общага за ним давно обветшала, потом и вовсе погорела, и вместо неё построили новую – за линией, в городе, что поспособствовало большему покою и порядку в посёлке. А пройти за этот корпус дальше – будет ещё целый переулок из аккуратных стандартных домиков, выстроенных для преподавателей – одноэтажных, на две семьи, со всеми удобствами, что в годы их постройки было делом довольно редким. За много лет каждый оброс садом, перекрасился, обрёл собственный вид и характер – как славно, что их успели возвести ещё до нового массового строительства, иначе, небось, сейчас бы там тупо торчала серая коробка.
Однажды она спросила Виталича, почему при злом Сталине строения возводили какие-то более человечные, чем при Хрущеве-освободителе? Ведь даже у встречающихся старых бараков – интересные продолговатые окна и портики, незамысловатый, но и не без изящества, декор; а что за уныние началось после… Виталич похвалил её за наблюдательность («Соображаешь, Лексевна!») и рассказал про историю борьбы с архитектурными излишествами и про то,