Пятищев вошел в комнату вместе с капитаном, и им еле можно было повернуться. Сердце Пятищева болезненно сжалось, и он даже смахнул слезу с глаза, выступившую на ресницы. Капитан заметил это и сказал ему в утешение:
– Ну, как-нибудь покуда. В тесноте да не в обиде… К тому же ты ведь говоришь, что только на неделю… Не следовало въезжать сюда… Надо было прямо ехать в Колтуй. Найти там квартиру и ехать… – прибавил он.
– Нет, я за границу!.. Я должен удалиться хоть как-нибудь за границу! – воскликнул почти с воплем Пятищев. – Мне нельзя жить в этой обстановке. Я не могу… Я не в силах! Это все будет напоминать мне, раздражать меня, и я могу сойти с ума!
– Какие пустяки… Какой вздор… А ты смирись, и отлично докончим мы свои дни в Колтуе, – утешал его капитан. – А вот я, когда вспомню, как я жил в землянке, во время турецкой войны, так все это мне раем кажется. Смирись.
– Да уж и так смирился, но чего же больше-то! – проговорил Пятищев и вышел из домика.
Пообедала семья Пятищева только молочным супом с вермишелью, да был, как всегда в последнее время, картофель в мундире. Из лавки вместе с хлебом на деньги, взятые у Василисы, были принесены кусок баранины и масло, но Марфе некогда было стряпать. Она помогала переносить вещи Пятищева в дом управляющего. Капитан и тут утешал семью и говорил:
– Зато уж у нас сегодня на новоселье будет лукулловский ужин. В корзинку с творогом попало более десяти довольно крупных карасей-дураков. Будет уха из карасей и жареная баранина со сморчками.
Когда обед кончился, Пятищев, стараясь быть как можно мягче, сказал княжне:
– Ну, княжна, теперь уж не прогневайся. Сейчас придется тебя с твоим Бобочкой перевозить в новое помещение. Комнатка там у тебя маленькая, но очень приветливая. Ты ведь знаешь этот домик? Там у управляющего детская была… Окна в садик… Под окном бузина… Она уж распускается.
Княжна затрясла головой, слезливо заморгала глазами и молчала.
– Всей вашей обстановке, княжна, там не поместиться, – начал капитан. – Кое-что мы поставим на чердак.
Но ведь это только на время, Ольга Петровна, только на время, всего на одну неделю, а уж в Колтуе мы постараемся нанять квартирку на отличку. Для вас даже две комнатки. Лучше уж на чем-нибудь другом сжаться, а только чтобы вам было хорошо.
Княжна отвернулась от капитана, взяла на руки мопса и глухим голосом произнесла:
– Не выеду я отсюда… Никогда не выеду!
– Княжна, этого невозможно сделать… – подступил к ней Пятищев. – Я дал слово. Этот человек ненавистен тебе, я не называю его имени, но я дал ему честное слово.
– Это ты дал, а не я. А я не выеду. Не выеду! Пусть меня силой