Принц пристроился у входа в каюты и, довольный зрелищем, кивал и улыбался.
– Самое главное, – сказал он проходящему мимо Сардану, – не забывать молиться богам. От всей души и искренне.
Сардан не обратил на эти слова внимания и отвел Ашаяти в выделенную им каюту, которая всего день назад была подсобкой в комнате старпома.
Закончилась порка – затихли и молитвы. И все пошло по-старому. Понеслись гулять по морю похабные песни, загрохотали пещерные танцы, потекли с бортов блевотные реки и даже хуже. Одному шварзяку его же товарищи пробили голову кувшином, двух матросов, пытавшихся перестроить паруса по ветру, связали вместе и заставили в таком виде плясать, кто-то, нажравшись до беспамятства, решил прогуляться по планширу и бултыхнулся за борт. Не прошло и половины дня, как поразбивали все корабельные фонари, которыми щедро увешивались суда Матараджана. Вскоре, когда закончились кувшины, из трюма выкатили бочки – с вином и гарагой, – поразбивали крышки и стали хлебать прямо оттуда, ныряя в бочку мордой. Закончилось дело всеобщей оргией, когда чуть более живые шварзяки хватали своих чуть менее живых коллег за ноги и макали в бочки головой вниз. А на следующий день из последних сил пытались припомнить не потонул ли кто-нибудь во время этой процедуры.
Подсобка, куда спрятались от волчьей вакханалии Сардан и Ашаяти, оказалась такой маленькой, что в нее с трудом впихнули койку. В оставшееся пространство вместился ящик с инструментами, на который можно было при желании сесть. Места для второго лежачего не нашлось. Так как речи о том, чтобы уместиться на одной койке не велось (к огромному сожалению Сардана), долго спорили кому же придется спать под ней. Оба так привыкли к лишениям, к нищете, что каждый стремился вырвать право ночевать не вверху, а внизу, на полу. В конце концов решено было, что место на койке достанется Ашаяти, потому что она – женщина.
Свет в коморку попадал сквозь крошечное окошко, до непрозрачности заляпанное грязью. Время тянулось медленно, заунывно. Снаружи раздражающе орали. Ашаяти скрючилась в уголке кровати и лежала с закрытыми глазами, Сардан сидел на ящике и тихонько потирал понг-донг. Стоило ему прекратить хоть на минуту – несчастная девушка открывала глаза, ее начинало тошнить.
Кажется, снаружи было уже темно, а может, просто тучи заволокли небо. Хохот шварзяков стал еще громче. Сардан вздохнул, мучимый скукой.
– Скажи мне, подруга моя несчастная, отчего мне так печально? – то и дело вопрошал Сардан.
– Чтоб у тебя язык отвалился, – с трудом отвечала ему Ашаяти.
– Сейчас бы в кабак, к дамам…
– Чтоб ты стух в том кабаке.
– Посмотреть бы на горячие танцы сармарских красавиц меж свечей да под полной луной…
Ашаяти устала отвечать.
– Скажи мне, подруга моя, нет ли в соседней комнате прекрасных дам?
– Нет.
– А