– Тебя стошнило на мои ботинки, помнишь? А потом ты ночевала у меня комнате.
– Помню-помню, – Линдси усмехнулась. Я заметил ямочку на ее щеке. – Надо ж было так надраться!
– Я посижу с тобой, не возражаешь? – сказал я с деланым спокойствием.
– Пожалуйста.
Я сел рядом, и несколько минут мы вместе наблюдали, как падает снег. Мы были почти одни, если не считать мальчишек, игравших в снежки на другом краю парка. Пухлые хлопья садились на волосы Линдси, на мою голову. Тишину нарушал лишь еле различимый хрустальный шорох падавшего на землю снега. Никогда не думал, что снег вообще может производить какой-то звук.
– Ты кого-нибудь ждешь? – поинтересовался я.
– Нет. Просто нравится погода.
– Везет тебе. Погода ведь бывает почти всегда.
Она улыбнулась.
– В смысле, нравится стихия. Люблю бури.
Вся моя неуверенность, да и весь остальной мир будто остались погребенными под стремительно укрывавшим землю снегом, и я смог повернуться к Линдси, посмотреть на нее прямо и просто, не защищаясь ироническими репликами, и сказать:
– А что еще ты любишь?
Мы просидели часа два, беседа текла сама собой. Дом, школа, семья, учеба, кино. Будто выдавали друг другу инструкцию к самим себе. Снежные стены отгородили нас от всего, заключили в отдельное пространство. Линдси наблюдала, как в холодном воздухе ее дыхание превращается в пар, покачивала ногой под скамейкой, и я в процессе разговора позабыл, что нужно трепетать перед ней. Линдси просто начинала мне нравиться. Ноги в мокасинах мерзли.
– И все это вылилось в историю с арахисом, – сказала она наконец.
– Что-что? – не понял я. – Как у Чарли Брауна и Снупи?
– Нет, в мою историю с арахисом.
Она повернулась, села лицом ко мне, подогнув под себя ногу. Невозможно было уклониться от ее красоты. Словно что-то теплое разливалось по жилам.
– У меня тоже есть история с арахисом.
– Излагай.
– Ладно, – она глубоко вздохнула. – Слушай. Я была тогда совсем маленькой и ничего не помню, но бабушка так часто рассказывала эту историю, что я уже воспринимаю ее как собственное воспоминание.
– Как во “Вспомнить все”.
– Точно. Вообще-то это скорее отдельный эпизод, чем история. Когда мне был год и месяц, я нашла на полу в гостиной боб арахиса и попыталась съесть. Он застрял в горле, я начала задыхаться. Мама попыталась вытащить его пальцами, но боб был слишком глубоко. Когда подоспела неотложка, я уже не дышала, лицо посинело, как виноград. Меня реанимировали в машине скорой, вытащили арахис и все такое. Когда доехали до больницы, я уже совершенно оправилась. Мама, наоборот, никак не могла прийти в себя, а тут еще какой-то придурок врач наорал на нее. Вы, мол, безответственная мать, девочка могла умереть по вашей вине.
С другого края парка примчались мальчишки, пробежали мимо нашей