Не води на поводке – потянет. Оббежав столб, ударит тебя об него; не откладывая, приумножит уличный гвалт: затем тишина и ты об этом не вспомнишь, больше не вспомнишь, свободу тебе, твоему сенбернару, я в широких трусах, с костюмом на вешалке – пощади. Не проси остаться.
Костюм оставлю, сам пойду. Захромавшей скаковой лошадью побреду по скоростному участку новой дороги, под тучей стрел отключаясь от внешнего и осознанно крутясь вместе с землей; многое уже ясно. Я присяду. Обхвачу изможденное лицо.
Сидящий на Небесной Сосне горячо приветствует посаженных на Небесный Кол.
Допив, я тебе позвоню.
Не пей – жги костры. Мысли разбредаются по окрестностям, и меня не отвратить от назначенного провидением: дровосеки внутри крушат и ломают…. мне знакомо это ощущение.
Язык, продираясь сквозь зубы, хочет вывалиться, загадочная группа усталых поджигателей неконтактна; я покрыт пылью, Сверхдуша Параматма покрыта тайной, полет Валькирий, полет Нибелунгов, робкое предположение о наличие в Безотказной Драконихе красоты души; без кислородного баллона мне не отдышаться, и я вижу окружающее в общем спектре, укрывая от милиции неизвестно кого.
Меня. Я стараюсь забыть… Одобряю. Человек ли ты?
Истинно. Безобидный человек, попавший в невероятный переплет. В «Макдональдсе», че. Не бойся, я друг. Очередь в туалет, толпа у писсуаров, что же происходит с людьми; нестерпимая однотонность, у меня остается минута, тридцать секунд, двадцать, я бы без лишнего шума, но они не расходятся, и мне не пробиться, а я подвержен, я помогу вам уйти из жизни; вы долго, вы очень долго, за волосы и головой об стену, за волосы четвертого, об стену пятого, кто-то сползает, кто-то объединяется против меня, испытывающего помимо всего трансцендентальные страдания, милиция обедала внизу. Принеслась на крик; сунувшись, одолела, я сказал: везите. Меня угораздило. Небо не с нами, до встречи на Светлояре, на Святом Озере, у невидимого Китежа, право на звонок: моя судьба – алло. Ага… Она точно умерла? Я звонил в семью не просыхавшей со мной полторы недели Новогоднего марафона Марии, Светланы, кажется, Татьяны; не взяв арестованного на руки, легавые толкали меня по лестнице вниз: вы? ты! я? я не падаю, грядущие муки, я… вопрос нескольких часов, я… до чего все жутко, я… отрекаюсь от дьявола, остолбенело следя за перемещениями облаков; я закусил губу, их психика регрессировала, Лена «Эрекция» пыталась меня понять и сошла с ума, из машины меня не выпускали.
Говорил, сорвусь – усмехались.
Нет сил терпеть – отмахивались. Ну, я и залил им все заднее сидение; по своей воле, однако вынужденно, вернувшись из Западной Бенгалии без Знаний: с малярией и кровавой дизентерией. О, да, да, да, в душу пришел мир, Рама – Сита, я – Татьяна, плотное телосложение, экстатические ерзанья, на лице от напряжения лопались капилляры, я выдохся за час до ее оргазма; поменьше, поменьше,