– Ну, извини, – пробормотала Ани, когда мы уже топали вдвоем прочь.
Она опять заиграла на гармошке, оглашая подземелье мелодией своего, возможно, сочинения.
– Хочешь, покажу тебе кое-что? – через долгое время предложила она.
Я уже по горло насытился сюрпризами, но возвращаться в пустую комнату и предаваться отчаянию не хотелось.
– Ладно, пошли.
Уже на поверхности, в каком-то местными богами забытом закоулке, она приоткрыла малозаметный люк.
– Давай туда! Сначала вниз, потом вперед. И держись как следует, а то кости переломаешь.
…Кабельный лаз оказался узким и низким, я мог перемещаться внутри, только согнувшись в три погибели.
– Тут довольно далеко, – беспечно объяснила мне девушка.
– Ты давно этим занимаешься?
– Чем?
– Спускаешься в катакомбы.
– Я это делала еще тогда, когда жила с родителями, а потом перестала, потому что Джек мне запрещал.
Я уже понял, что она говорит о человеке, причиной смерти которого послужил я.
– Джек меня колотил, – добавила Ани, – поэтому я послушалась. Он говорил, что это не приносит денег.
– Теперь, когда Джек умер, почему бы тебе не вернуться к родителям?
– Ты думаешь, я им очень нужна?
– А разве нет?
– Нет.
Ани умолкла и ее спина в заношенной куртке каким-то невероятным образом изобразила обиду.
– Ты вообще странный, – объяснила она немного погодя. – Не как нормальный человек.
– Почему?
– Ну, есть такие как я, или Джек, или старьевщик. И мы с одной стороны. А ты с другой. И между нами стекло – толстое-претолстое. И ты сквозь него смотришь, вежливый такой и высокомерный, и все, что не с твоей стороны стекла, тебе ведь по фиг.
Ее гипертрофированная обидчивость меня развеселила, несмотря не негодное настроение.
– Вот и сейчас, – объяснила Ани. – Ты даже засмеяться по-настоящему не хочешь.
– Я не собираюсь над тобой смеяться.
– Ладно, не ври.
Низкий лаз уже почти кончился, в конце него оказалась решетка. Здесь пахло пылью и резиной, эта странная пыль с резиновым привкусом неприятно скрипела на зубах. Я посмотрел сквозь толстую решетку вперед и вниз и сначала ничего не разглядел, кроме темного пространства и редких, колющих глаза огней. Потом я понял, что это тоннель. Ани придвинулась ближе и зашептала мне прямо на ухо, смешно щекоча его на этот раз более-менее чистыми волосами:
– Та часть метро, где никого не бывает. Закрытая ветка для всяких шишек. Она почти всегда пустая, но охрана тут есть – и датчики, и люди. Ой, смотри.
Сначала раздался грохот, потом появился яркий свет. Поезд, очень короткий, всего из двух вагонов, проехал мимо, сильно замедлив ход. Скорость была такой низкой, что я видел лица людей в роскошном вагоне. Я смотрел вслед, пока огни не погасли. Ани прижалась