– Говорите, – успокоив толпу, обратился к Мазсе Эдвин.
– Кто у вас главный? – спросил Мазсе.
После того как монах перевел его речь, из толпы вышел не бритый, круглолицый мужчина, он был почти на голову выше Мазсе, но весьма тучный. Двигался неторопливо, в глазах его было недоверие, но посмотрев на старика, кузнец прекратил хмурить брови и произнес:
– Брэди, Ваше Величество.
Мазсе протянул ему свою стрелу с узким, массивным, шиловидным наконечником.
– Мне нужно как можно больше таких стрел. Я хочу, чтобы вы целыми днями делали только их.
После перевода его слов Брэди ещё раз посмотрел на стрелу, покрутил её своими массивными пальцами.
– Отче мы выкуем столько, сколько сможем, но передайте, что ещё нужно изготовить подковы, инвентарь, плуги. Нужно собрать урожай, а у крестьян даже кос не будет. Почти все забрали сератаи. Да и металла осталось не так много, сератаи разграбили склады и все увезли в степь. Вот доспехи переплавим, на инструмент хватит, а вот на наконечники не знаю.
Старик перевел все сказанное кузнецом для Мазсе. Мальчик нахмурил лоб, и к числу его обременительных дум добавилась ещё одна.
– Пусть кует только наконечники. Для инвентаря я добуду ему металл позже.
Кузнец не стал спорить, а только пожал плечами и согласился.
– Спроси у него, где они раньше брали металл для кузни? – обратился к Эдвину Мазсе.
– В горах, – ответил кузнец и показал рукой на север.
– Всю руду привозили с севера, там трудилось больше тысячи горняков, возможно, сератаи не добрались до них. Стоит отправить отряд, и выяснить, кто остался в живых, и восстановить добычу, – посоветовал Эдвин.
– Так и сделаем. Отправь туда кого-нибудь из горожан.
Мазсе не торопился, внимательно осматривая свой город. Величественные стены, красивые здания, местами уцелевшие статуи. По обеим сторонам центральной улицы города росли различные деревья. Но опустевший Антерол уже не производил того великолепия, которым блистал для Мазсе, когда он смотрел на него с вершины холма.
Он мог пройти целую улицу и не встретить ни одной души. Лишь в ремесленных и жилых кварталах теплилась жизнь. Люди отмывали от крови брусчатку, меняли разбитые стекла. Женщины и дети разносили еду.
Маленький мальчик в сандалиях подбежал к Мазсе со спины и начал дергать его за рукав. Мазсе удивленно обернулся и уставился на мальчугана, тот не менее удивленно смотрел на него, потом протянул ему ломоть белого хлеба.
Только Мазсе взял протянутую ему еду, как подбежала женщина, лицом молодая, но с седыми прядями в волосах. Она схватила сына, накричала на него, а потом обернулась к Мазсе что-то лепеча, делая раскаивающейся вид.
– По-видимому, она просит извинения за своего сына, – догадался он.
Мазсе спокойно кивнул, улыбнулся им обоим и продолжил