Мне подарила силы,
чтоб напоролись на вилы
страшные крокодилы,
жуткие гомодрилы.
Вижу ее раскруты,
В воздухе перекаты,
Моря и птиц минуты,
Годы глобусной карты.
Веточка в птичьем клюве
возвратится в июле
радостью продолженья,
чьей-то судьбы решенья.
В пламя на сердце дует
Силой изнеможенья
ветер, что расколдует
вырванное решенье.
Жизни тетрадка вянет,
силы полна нездешней,
И золотой скворешней
Солнце на свет потянет.
Звуком арфы сердечной
теплится луч надежды,
Волнами ударяет
И волну подгоняет.
«В конце июля тянут облака…»
В конце июля тянут облака
неспешные повозки для веселья,
для радуги степного новоселья,
небесная ликует синева!
А над березами – волшебная страна
сияет, отливая синевой!
Устал дурак орать на мостовой,
ему и часть восторга не видна.
Широкий свет разлился на самшит,
и в жаре марева стрекозы и ручьи
увеселяют сердце, как врачи,
дают наркоз от войн. Мельчат стрижи —
их мозаичный – легче сна – квартет
перебирает в воздухе мазки
свежайшей акварели. Колоски
в ветрах нашепчут сказок силуэт.
И так весь день колдующий родник
журчаньем вечность привлекает в явь.
в озерных водах длится Божий лик,
и спрячет хвост навеки западня.
«Под ливнем хлынувших в лицо моих волос…»
Под ливнем хлынувших в лицо моих волос
поймешь ясней чередование полос.
Как жизнь длятся волосы мои,
тебя питая мыслью от зари.
Вечерних звезд сомненья говорят,
что есть в ночных полетах зрелый яд:
прожжет изнанку мира изнутри,
к утру затушит бусы-фонари,
откроет поле голое надежд,
которые воскликнут в буре меж
дыханьем вертикального дождя,
и в море водопад не переждав,
нырянье между ливня, бури слов,
моих волос в хвосте из вечеров,
невольно отданных дождю под водопад,
переворачивая циферблат,
как поле опрозрачненных цветов
до пестиков в лучинах добрых слов.
Разговор с Богом
Кому еще утратами воздать?
Устал Господь, как совести посредник,
оправдывать ворюгу и лжеца,
прощать грехи бессмертным подлецам
и палачам, кровь стершим о передник,
твердить: «Прощаю!». Отче милосерд,
зачем прощать, ведь тот жестокосерд,
кто лжеугодника, убийцу – всех прощает
и напоит пивным болотом, словно чаем.
Святой воде слезы