– Не боись, здесь никто не похоронен, – успокоил меня Адам.
– А ты откуда знаешь?
– Норт открывал надгробие.
– Что? Серьезно? – уставившись на Норта, спросила я.
– Простая логика, – равнодушно пожал он плечами. – Я подумал: если надгробие не запечатано, значит внутри никого нет. И крышка оказалась слишком уж легкой. – Взявшись обеими руками за крышку, Норт слегка ее приподнял. – Видела? Думаю, это не настоящий мрамор.
– Тогда зачем понадобилось сооружать пустое надгробие? – недоумевала я.
– Хороший вопрос, – улыбнулся Ник, неторопливо раскрывая футляр с мандолиной. – А вот вопрос получше: зачем на кладбище строить здание с такой потрясающей акустикой?
– Вот оно что! Потому вы и приходите сюда поиграть?
– Это место лучше, чем студия звукозаписи, – ответил Адам, открывая большой прямоугольный футляр. – И потом, здесь не надо платить.
– А почему нужно играть в дождь?
– Дождь заглушает звуки, – пояснил Норт. – Такая погода – единственное время, когда знаешь наверняка, что больше никто на кладбище не сунется. Это же частное владение, куда мы не имеем права входить. Но в грозу сюда никто не придет. Разве что какой-нибудь чокнутый, – улыбнулся он.
Я удивлялась самой себе. Ребята ребятами, но мне стоило проявить то самое благоразумие. А вдруг нас застукают здесь? За такое вполне могли арестовать, а это ставило под вопрос мою дальнейшую учебу в Тэдеме. Но я легкомысленно убеждала себя, что вероятность обнаружить нас ничтожно мала. А снаружи бушевала гроза. Дождь хлестал с такой силой, будто мы стояли под водопадом. Норт был прав: никто в здравом уме не рискнет пойти в такую погоду на кладбище. Что касается возможных последствий… О них я буду думать и волноваться потом, когда мы покинем склеп.
Ник бренчал на мандолине. Его инструменту было самое малое лет сто, но мандолина превосходно сохранилась. На деке из розового дерева не было ни царапинки. Пальцы Ника летали по струнам. Постепенно к нему присоединились и остальные участники «Кардамонс кауч». Адам играл на барабане бонго, Брент – на вертикальной бас-гитаре. Ребята еще ничего не исполняли, просто импровизировали на «разогрев». Но даже сейчас их музыка звучала завораживающе.
– Приготовились, – сказал Норт, ставя ноутбук и микрофон на пол, в центр нашего маленького круга. – Какую песню будем записывать первой? – спросил он у Ника.
– Ту, где ты гремишь цепью в банке, – ответил Ник. – Ритм щелчков – на счет «пять».
– Считай про себя, – сказал Норт, поворачиваясь ко мне. – Один, два, три, четыре, щелк.
Я кивнула и почему-то заволновалась, что могу сбиться с ритма и испортить им запись.
Парни снова забренчали на своих инструментах. Норт взял с надгробия ржавую цепь и банку, что поменьше, после чего расположился на полу, возле ноутбука.
– Играем «No Vacancy», – объявил Норт, и все закивали. – Один, два, три…
Они начали играть. Музыка так захватила меня, что я почти забыла щелкнуть. К счастью,