Эмигрантская версия о чистке архивов не лишена абсурдности и явно придумана людьми без малейшего опыта административной или государственной службы. Ведь для осуществления такой акции пришлось бы задействовать целую команду исполнителей, стало быть, посвятить их в зловещие личные тайны вождя – они же должны знать, что искать! Сложно себе представить советского диктатора в апогее власти, поручающего кому бы то ни было найти и изъять документы о своем сотрудничестве с охранкой. Кому он мог дать такое деликатное задание, кому из подчиненных мнительный, хитрый Сталин дал бы такой компрометирующий материал на самого себя? Неужто умному и коварному Лаврентию Берии, которому поручил архивные изыскания по истории партийных организаций Закавказья? (Кстати, одно это доказывает, что Сталин не чувствовал за собой лично никакого «темного прошлого», которое нужно надежно прятать.) А Берия бы не сам отправился в архивы и, конечно же, не мог самостоятельно обнаружить нужные документы среди тысяч единиц хранения. В поиске компрометирующих Сталина документов должна была бы участвовать целая команда проверенных работников органов госбезопасности и помогающих им архивариусов. Разве осторожный, подозрительный диктатор мог бы устроить такое собственными руками? Даже если бы он предполагал, что в недрах архивных папок может найтись нечто бросающее на него тень, любой сколько-нибудь расчетливый правитель (а Сталин, несомненно, таким был) предпочел бы просто максимально ограничить доступ любопытствующих к этим папкам и стеллажам и не стал бы делать их содержимое достоянием всей иерархии НКВД.
Таким образом, мнение об изъятии из архивов компрометирующих Сталина документов является далеким от действительности порождением богатой околосталинской мифологии[66].
Документацию Департамента полиции, как ни странно, можно назвать самым взвешенным и если не объективным, то хотя бы свободным от явного идеологического противостояния и политической подтасовки из существующих источников о Джугашвили-революционере. Исследователь, обращающийся к ней после листовок, статей и воспоминаний большевиков и меньшевиков, не сможет не заметить разницы языка и стилистики. В отличие от сподвижников и противников Сталина из революционного лагеря чины полиции не имели никакой надобности в ведении политизированной идейной полемики. Демагогической риторике революционеров противостоял не безликий суконный канцелярит, как можно было бы ожидать, но вполне живой и, как правило, грамотный язык жандармских офицеров. Они