– Очень, очень интересно, – закивал головой Джеймс, – прошу вас, генерал!
– Греческой армии под командованием того самого генерала Александроса Папагоса, несмотря на потери и меньшую численность, удалось не только выстоять, но и в результате контрнаступления вышвырнуть итальянские войска со своей территории обратно в Албанию, нанося им в ряде военных операций одно сокрушительное поражение за другим, – веско произнес Манн, чертя сильным указательным пальцем линии по скатерти на столе, словно по карте Генерального Штаба. – Греки молотили агрессора семь месяцев, используя захваченные у него же технику и вооружения, пока Муссолини не был вынужден обратиться за прямой военной помощью к Гитлеру. Только после германского вторжения территория Греции была оккупирована. И то Крит еще сопротивлялся несколько недель с помощью английских союзников, кстати сказать, Джеймс, ваших соотечественников… Я считаю, что в те первые месяцы войны греки повторили подвиг спартанцев при Фермопилах, закрыв собой другие государства от превосходящих в разы сил противника!
– Совершенно с вами согласен, – растроганно подтвердил Джеймс, подливая себе в бокал еще вина и не обращая ни малейшего внимания на косые взгляды, что бросала на него Лили. – Абсолютно! Героическая нация! Знаю, что сэр Уинстон Черчилль – один из немногих наших государственных мужей, к которому я отношусь с искренним уважением, – заявил в своей речи, что «Мы уже не говорим, что греки сражаются как герои, мы говорим, что герои сражаются как греки». Но откуда вы все это знаете, генерал? Вы же не историк?
– Я был в пятерке лучших в Военной Академии, – усмехнулся Манн. – И нам прекрасно преподавали военную историю… Для любого офицера, Джеймс, это обязательный предмет. Так вот, как человек военный, скажу, что решение Метаксаса было единственно верным. Рискованным, тяжелым, опасным, но верным. Греки не стали поступаться принципами, заявив о готовности сражаться до конца. Русские, чей характер очень схож с греческим, в таком случае говорят: «Семь бед – один ответ!». Было очевидно, что, согласись Метаксас на требования Муссолини, войны, потерь и оккупации было бы все равно не избежать. Только, в таком случае, к ним прибавился бы еще и позор! Метаксас не был наивным человеком, понимал, что фашистская Италия была готова поставить под ружье восемь миллионов человек – больше чем все население Греции в тот момент. Разгромить Италию полностью для Греции было невозможно. Незадолго до смерти Метаксас сказал, что «Греция сражается не ради победы, а только ради славы и чести. Ее долг – быть достойной своей истории…». И многие признали его правоту: греки не отдали итальянцам ни пяди своей земли, разгромив и опрокинув в Адриатику группировку войск, превосходящую греческую армию в двадцать раз. Вот почему я говорю, что греки повторили