– Ладно, – ответил Пучинелли, подавляя раздражение.
– Это очень большая сумма, – рассудительно сказал я.
– Да… да, полагаю, что так. – Он ворчал, как я понимал, отчасти оттого, что был сам по себе человеком честным, а отчасти оттого, что он был левым. Такое богатство в руках одного-единственного человека было для него оскорблением, и ему было наплевать, потеряет ли Ченчи эти деньги.
Окна квартиры через улицу напротив были все еще закрыты, хотя день был жарким.
– Они что, так их и не открывали? – спросил я.
Пучинелли окинул дом взглядом.
– Бандиты открывали окна на короткое время, когда мы на рассвете выключали прожекторы. Но шторы и тогда были задернуты. В остальных квартирах сейчас уже никого не осталось. Мы вывезли всех ради их же безопасности.
Внизу на дороге возникло какое-то движение. Большую часть полицейских машин отогнали, освободив место. За парой оставшихся притаились карабинеры. Металлические загородки на улице удерживали зевак. Телефургон был вроде бы закрыт. Пара-другая фоторепортеров сидели на земле в его тени, попивая пиво из банок.
Безо всякого предупреждения из дома вышла молодая женщина с младенцем, прикрывая рукой глаза от яркого солнечного света. Она была вся взъерошена. К тому же на последних месяцах беременности.
Пучинелли вскочил как ужаленный, глянул на часы и выбежал из «Скорой».
– Рановато они, – сказал он.
Я следил за ним сквозь темное стекло. Он сразу же зашагал к женщине, взял ее под руку. Она повернула к нему голову и тут же начала падать. Пучинелли подхватил младенца и яростно закивал головой своим людям за машинами.
Один из них бросился вперед, бесцеремонно поставил теряющую сознание женщину на ноги и затолкал в одну из машин. Пучинелли брезгливо посмотрел на младенца и понес его на вытянутых руках следом за мамашей. Отдав его, он с отвращением отер руки платком.
Фотокорреспонденты и телефургон сразу же ожили, будто их к сети подключили. Из дома вышел пухлый молодой человек, сделал три шага и поднял руки вверх.
Пучинелли, спрятавшись теперь за второй машиной, просунул руку в окно, вытащил мегафон и заговорил:
– Лечь лицом вниз! Ноги в стороны! Руки вытянуть!
Пухлый юнец немного помедлил, будто собирался вернуться назад, затем сделал как было приказано.
Пучинелли заговорил снова:
– Лежи тихо. В тебя не будут стрелять.
Повисло долгое напряженное молчание. Затем на улицу вышел мальчик лет шести, в шортиках и рубашке, в ярких бело-голубых кроссовках. Его мать отчаянно замахала ему в окно машины, и он бросился к ней, оглядываясь на лежащего на земле человека.
Я включил на полную мощность сигнал от «жучка» в квартире. Однако там по-прежнему не было слышно никаких разговоров, просто какое-то хрюканье да шум непонятных передвижений. Через некоторое время и они