Почему такое случилось – установить трудно. У меня есть одно предположение. Мозжечковая миндалина, как известно, отвечает за страх и агрессию. Так что, либо наш покойный сильно разозлился, либо сильно испугался. В подтверждение этой теории могу лишь приложить анализ крови, в котором явно видно, что содержание адреналина и норадреналина в его крови превышает норму в двадцать раз»
– Брестон, да ты бредишь, – пробурчал Асмер. – Умер от страха или злости… У меня точно правдивый отчет? Вроде точно, вряд ли бы его писали тогда от руки.
« Благодаря специфике свертывания крови, точно удалось установить, что смерть наступила до отсечения головы. Сделано это было с хирургической точностью – на позвонках нет никаких повреждений, срез находится ровно между двумя соседними. Впрочем, нельзя и отрицать возможность того, что голову оторвали от тела, судя по обрывкам мяса и кожи на шее»
– Что-то он не так уж и много выяснил, – подумал Асмер, притягиваясь к стакану. – А тут у нас что?
В папке лежало еще два листа. На одном из них был результат исследования образцов крови с места убийства, а на втором была изображена фотография медальона.
Асмер взглянул на первый:
– И что я тут должен понять? – с раздражением сказал он, глядя на россыпь символов и цифр. – Брестон, я кто по-твоему? Чертов гений, что может разораться в шифре, который ты написал?
Асмер надеялся, что коронер предоставит ему конечную форму анализа крови с места убийства, как делал это всегда. Однако, Брестон видимо запамятовал, что старший детектив полиции имеет немного иную специфику работы, нежели он, и разобрать необработанную медицинскую информацию для Асмера было почти невозможно. Впрочем, если кровь на стенах принадлежала не только убитому, но и членам его семьи, узнать это наверняка было совсем нереально.
Церковь Крови хранила данные о крови своих прихожан и работников под защитой религиозной тайны. Получить доступ к ним можно было двумя способами: пробиться к архивам с боем, пройдя через церковную гвардию, что было бы самоубийством, или добиться разрешения у понтифика. Второй вариант был даже невозможнее первого. Однако анализ крови мог бы помочь построить какие-никакие предположения касательно того, что случилось в доме Кристенсенов.
– Завтра зайду к Брестону, – тихо сказал Асмер, – и выскажу ему все, что думаю.
Асмер отложил лист с анализами и взял в руки фотографию медальона.
Его очистили, и теперь он мог разглядеть рисунок на бронзовой поверхности. Там был нарисован глаз и что-то выходящее из него. Белые нити, вьющиеся из зрачка.
– Черви, – понял Асмер, – из долбанного глаза выползают долбанные черви.
Кроме фотографии на втором листе ничего не было. Это расстроило Асмера, он-то думал, что на медальоне будут какие-то надписи или послания, которые могли бы прояснить картину, но они отсутствовали.
– Не похоже на то, что я читал об Антицерковниках. Те бы оставили гораздо более очевидные