– А вдруг тебя оставят в этом подземелье?
– Не оставят! Госпожа Агнесса часто обвиняла меня в чрезмерной романтичности. Она легко убедит всех, что я, начитавшись рыцарских романов, потеряла связь с реальным миром.
Катар молчал. Его спасительница почувствовала, как ледяной страх заползает к ней за шиворот. Ее решимость неумолимо испарялась, но она не пойдет на попятную!
– Пора! Повернись к двери, а я отвернусь к стене. Вещи положи на солому, – скомандовала девушка и резкими движениями развязала шнурки тонкого плаща.
Кретьен нерешительно поднялся, тяжело вздохнул и… покорно снял с себя одежду.
Переодевшись, Сабина круто развернулась и вплотную приблизилась к юноше. Она ощущала страх, тревогу, злость на покорную обреченность катара, и это делало ее движения порывистыми.
– Поцелуй меня! – выдохнула девушка.
Кретьен отшатнулся, чем разозлил ее еще больше. Не такое прощание рисовала себе Сабина в мечтах.
– Я знаю, у вас это не положено. Но, возможно, мы никогда больше не увидимся!
Только тут отупевший от пыток и безысходности Кретьен осознал величие жертвы, которую принесла для него эта девочка. Он нежно обнял Сабину за плечи и поцеловал ее в щеку, а затем, помедлив, ласково коснулся девичьих губ.
– Спасибо! Я всегда буду помнить это подземелье и твою отвагу. Все Добрые Люди будут молиться за тебя, – сглотнув слюну, прошептал он. – Сохрани тебя Бог!
– Иди, – еле слышно отозвалась Сабина. У нее сжалось горло. Еще чуть-чуть – и из глаз брызнут слезы. – Скоро закроют городские ворота. Надо спешить.
Накинув на голову капюшон, юноша в последний раз виновато оглянулся и исчез за дверью. Девушка, в душе которой что-то безнадежно сломалось, в изнеможении сползла на солому.
Наверное, именно так неожиданно заканчивается детство.
Габриэль проснулся рано утром и, не открывая глаз, стал обдумывать планы на сегодняшний день. Пощупав рукой подбородок, он решил первым делом побриться. Габриэль занимал небольшую комнату на втором этаже донжона. Там стояла узкая деревянная кровать и видавший виды потрескавшийся сундук. К предметам роскоши можно было отнести только шахматы, инкрустированные серебром, да пару книг в дорогих, но заметно потертых переплетах. Медная масляная лампа, низко свисающая над небольшим столом, и стул с шестиугольным сиденьем и трехгранной удобной спинкой свидетельствовали о том, что прежний обитатель этой комнаты любил читать по ночам.
Неожиданно в дверь громко постучали. Габриэль вскочил с кровати. На пороге стоял толстенький коротышка с всклокоченной бородой и испуганно бегающими глазками.
– Ваша милость, беда! – затараторил он, превозмогая тяжелую одышку. – Арестованный катар сбежал! Утром мы пошли к нему, а в камере – лишь переодетая девчонка. Ни женских вещей, ни еретика! Видно, этот гаденыш в ее платье улизнул!
– Где девушка? – Габриэль уже натягивал короткую тунику и кожаную безрукавку.
– В камере.