Мельница на Флоссе. Джордж Элиот

жизнь в цивилизованном мире. Рядом со столбом дыма она даже разглядела высокую женскую фигуру, вне всякого сомнения, цыганку-мать, которая наверняка готовила чай и прочие вкусности; она даже поразилась тому, что не испытывает особого восторга. Нет, правда, было немножко странно встретить цыган чуть ли не посреди дороги, а не на выгоне; здесь крылось даже какое-то разочарование, потому что безграничный загадочный выгон, где имелись песчаные карьеры, в которых можно было спрятаться, и где вас никто и никогда не сумел бы найти, всегда был неотъемлемой частью цыганской жизни – во всяком случае, такой, какой ее воображала Мэгги.

      Тем не менее она двинулась дальше, утешая себя тем, что цыгане, скорее всего, ничего не знают об умалишенных, поэтому и опасность, что ее моментально примут за таковую, ей не грозила. Было очевидно, что она уже привлекла к себе внимание; высокая фигура, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении молодой женщиной с ребенком на руках, медленно направилась ей навстречу. Мэгги с опаской подняла глаза на новое лицо, когда женщина подошла ближе, и приободрилась при мысли о том, что тетка Пуллет и все остальные были правы, называя ее цыганкой; потому что это лицо с темными блестящими глазами и длинными волосами было очень похоже на то, какое она видела в зеркале перед тем, как обрезать себе волосы.

      – Моя маленькая леди, куда это вы собрались? – с почтительным уважением осведомилась цыганка.

      Все было просто здорово, именно так, как и представляла себе Мэгги; цыгане сразу поняли, что она – маленькая леди, и были готовы обращаться с ней соответственно.

      – Уже никуда, – ответила Мэгги, чувствуя, что говорит те слова, которые репетировала в мечтах. – Я пришла, чтобы остаться с вами. Можно?

      – Как мило! Что ж, идемте. Право, какая вы славная маленькая леди! – сказала цыганка и взяла ее за руку. Мэгги сочла ее очень приятной особой, но пожалела о том, что сама выглядит настоящей грязнулей.

      Когда они подошли к костру, выяснилось, что вокруг него сидит немало людей. Здесь была старуха-цыганка, гладившая свои колени и время от времени тыкающая вертелом в круглый котелок, который испускал вверх вкусно пахнущую струю пара; двое маленьких патлатых мальчишек лежали ничком, подперев головы руками, словно крошечные сфинксы; а незлобивый ослик тянулся мордой к высокой девочке, которая, лежа на спине, почесывала ему нос и подкармливала охапками восхитительной краденой соломы. Лучи заходящего солнца ласково освещали их, и вся сцена выглядела мирной и прелестной, решила Мэгги и понадеялась, что уже скоро они выставят чашки с чаем. Все станет вообще замечательно, когда она научит цыган пользоваться тазом для умывания и пробудит в них интерес к книгам. Несколько смущало, правда, то, что молодая женщина заговорила со старухой на языке, которого Мэгги не понимала, а высокая девочка, кормившая ослика, выпрямилась и уставилась на нее в упор, даже не подумав поздороваться. Наконец старуха заговорила:

      – Как! Моя милая