– Ничего себе фигня… – Я передернула плечами. – Шкипер, может быть, это… самовнушение у тебя?
– Чего?! – поперхнулся он сигаретным дымом. – Детка, у меня это началось в двадцать лет! На мне тогда не особо много висело! И хватит уже про это. Иди ко мне.
Я послушалась и улеглась на его плечо, через которое тянулся длинный шрам от давней ножевой раны. Мне было тринадцать лет, когда я ее лечила. Рядом красовалась фиолетовая татуировка: русалка верхом на черте. Тут же надпись: «мементо море». Под надписью – две затянутые дырки от пулевых ранений. Пониже, между ребрами, был еще один след от ножа: юность у Шкипера была боевая. И что на нем «висело» в те годы, я не знала. Может быть, и к лучшему.
Из Рима мы выехали спустя час на шкиперовском «Мерседесе».
– А где Жиган? – спросила я, оглядываясь.
– Ночью улетел в Рио, дела. А тебе без него скучно?
– Век бы этой морды не видеть! – искренне сказала я, и Шкипер усмехнулся.
– Ехать долго, часа три. Если хочешь – спи.
– Нет, я так посижу. Куда мы едем?
– В Лидо, – коротко ответил он и замолчал на всю дорогу. Меня это, впрочем, не беспокоило; я сидела, не сводя глаз с обочины шоссе. Мимо меня пролетали желтые поля, голубые, розовые, оранжевые, фисташковые домики с черепичными крышами, увитые темно-зеленым виноградом, с цветущими геранями и фуксиями в окнах, со статуями в двориках. Несколько раз мы проезжали через города: я видела старые булыжные мостовые, строгие церкви из темного кирпича, узкие улочки. Потом – снова поля, белые козы, совсем по-русски привязанные около дороги, и надо всем этим – голубое, безоблачное, словно выцветшее от жары небо.
Лидо оказался маленьким городком на побережье: белые здания отелей, тянущиеся вдоль полосы пляжей, зелень, пальмы, голубые квадраты бассейнов, вездесущие мотоциклы на улицах. Я чуть не по пояс вылезла из окна, стараясь получше разглядеть никогда раньше не виденное море. Шкипер свернул с набережной на узкую тенистую улочку и почти сразу же замедлил ход у высоких ворот-гармошки. Ворота были вделаны в кирпичный забор, так же, как все вокруг, увитый виноградом. Мы въехали во двор, и глазам моим открылся двухэтажный белый дом под черепичной крышей. Ставни были открыты, входная дверь – тоже. В доме явно кто-то жил.
Шкипер посигналил. Дверь открылась. На крыльцо вышла… мулатка. Настоящая мулатка, жующая кусок пиццы, в розовом, выгоревшем от солнца, измятом платьице, открывающем босые ноги идеальной формы. Под юбкой просматривались весьма аппетитные полушария. Рельеф груди был еще сногсшибательнее: платье, казалось, вот-вот треснет. Увидев машину, мулатка улыбнулась во весь рот, показав два ряда великолепнейших зубов, и я заметила, что ей было не больше восемнадцати. Шкипер вышел из машины, мулатка сбежала с крыльца – и со счастливым воплем прыгнула ему на шею, по-обезьяньи обхватив руками и ногами. Я осталась сидеть в машине, не зная, как себя вести. Мулатка увидела меня и, не слезая со Шкипера, мило помахала мне розовой ладошкой.
– Лу! Зараза! Слезай к