Ответь мне только, а затем ступай.
Их сколько?.. Как, уж день?., иль свет звезды?
Что там за солнце встало из воды?
Туда! Туда! На зарево беды!..
Предательство! Где стража? О пророк!
Пылает весь мой флот, а я далек!
Проклятый дервиш!.. Взять его в тюрьму!..
Так ты шпион! Держите! Смерть ему!»
Поднялся дервиш заодно с огнем.
Была ужасной перемена в нем;
Поднялся дервиш – больше не святой,
А воин вдруг, бросающийся в бой:
Снял капюшон, хламиду[35] бросил с плеч,
Блеснули латы, ярко вспыхнул меч,
Взвилось над шлемом черное перо,
И взгляд зажегся мрачно и остро.
Он адским духом показался им,
Который бьет, но сам неуязвим.
Смятенье дикое и темный жар,
Внизу свет факелов, вверху пожар,
Крик ужаса и смешанный с ним стон,
Проклятья громкие и ятаганов[36] звон!
И самый воздух адом насыщен!
Рабы, спасаясь, видят, как во сне,
В крови весь берег, океан в огне.
И камнем крик паши идет ко дну:
«Взять дервиша! Держите сатану!»
Их видя ужас, с сердца сбросил тот
Отчаяния неподвижный гнет:
Ведь слишком рано; раньше, чем он ждал,
Пожар зажжен, хоть не был дан сигнал.
Их видя ужас, он свой рог схватил
И коротко, но резко протрубил.
Ему ответили… «Ответ мне мил!
И вашей быстроте не верил я!
И думал – бросили меня друзья».
В его руке мелькает лезвие,
Он мстит за промедление свое;
Их сводит бешенство его с ума,
Хоть он, как перст, один, а их – их тьма.
И множество тюрбанов[37] тут и там
Лежат раскроенные пополам.
Сеид, измучен, разъярен, тесним. —
Сражаясь, отступает перед ним.
Хоть он и смел, но все ж его страшит
Противника великолепный вид!
И, видя флот, пожаром залитой,
Он, вырвав бороду, бросает бой.
Уже пираты ворвались в гарем,
Несутся, смертью угрожают всем.
Рабы бросают меч, моля с тоской
Пощады, – тщетно: кровь течет рекой!
Корсары ломятся туда скорей,
Куда звал рог Конрада, где сильней
Стон жертв, где озверевшие мольбы
Свидетельствуют им исход борьбы.
Он перед ними, одинок и смел,
Как тигр насыщенный средь груды тел!
На их привет он кратко отвечал:
«Паше готовлю смерть, но он бежал!
Еще не все доделаны дела:
За флотом – город должно сжечь дотла!»
Они хватают факелы в ответ —
Пылает все: дворец и минарет[38]
В глазах вождя жестокий блеск возник,
Но вдруг погас – внезапный женский крик
Был для него как похоронный звон;
В боях бестрепетный – тут вздрогнул он.
«Они в гареме[39]! Не прощу вину
Тому из вас, кто тронет хоть одну:
Месть