Ангелина Лапикова, утопая в кресле, жмурится от удовольствия.
– Удобное у вас кресло, – сказала она. – Ручная работа, да?
– Сделано на заказ, – промолвил Чурин. – Не для топки печей.
– Вам и не нужно, – сказала Ангелина. – У вас батареи… я догадывалась, что они теплые, но все-таки притронулась – руку аж обожгло. Комфортно вы существуете.
– А вам что препятствует? – спросил Чурин.
– Как… вы не осознаете? К чему спрашиваете? Вы же отлично знаете, что у нас не имеется средств, чтобы выплачивать кварплату, и поэтому мы ютимся в наших…
– Об этом я осведомлен! – заявил Чурин. – Мне любопытно, почему же до сих пор терпите! Дом, в котором ты сейчас греешься, построен на ваши налоги, и что же вам мешает занять его, захватить, пользоваться электричеством, отоплением, жить по-человечески, как живу я. В доме, кроме меня, ни души! Вторглись бы, вселились, вышвырнули меня прочь, вас же много! Что вас останавливает?
– Мы нерешительны, – пробормотала Ангелина.
– И больше ничего? – осведомился Чурин.
– Еще взрывы. За своей хибарой каждый приглядит, а в доме, где полно квартир, бомбу заложить проще. Народ это в расчет принимает – люди у нас с соображением. Взрывы-то не прекращаются, шесть хибар ими сметено… и автобус. Ваш дом пока стоит, но народ считает, что и вы хлебнете. Когда-нибудь и вас подорвут.
– Народ бы не возражал, – промолвил Игнат Мартынович.
– Я рад услышать ваш голос, – сказал Чурин. – Вы, кажется, чем-то владеете… обладаете.
– Ничем, – сказал Игнат Мартынович.
– Я об информации, – сказал Чурин. – Покушение на меня не готовится?
– Вряд ли.
– Вы меня успокоили, – сказал Чурин. – Вы – умудренный, поживший человек… ответьте мне откровенно. В старину было лучше?
– Не было, – ответил Игнат Мартынович. – Никогда не было. Я бы помнил.
ВЗБИВАЯ кулаком трансформирующуюся от ударов подушку, представитель государства Чурин ходит по спальне в раздумиях, имеющих прямое отношение к судьбе его родины.
Голову Чурина раскаляет мрачная подборка из войн, бунтов, революций, лагерей, коллективизации – в спальне появляется Ангелина Лапикова.
На ней только застиранная комбинация.
Женщина выпячивает грудь. Проводит рукой по волосам.
– Вы меня узнаете? – спросила она.
– Что это за разговор? – проворчал Чурин.
– Вы впустили меня к себе. Спасли нас с Мартынычем от смерти. Я обязана с вами лечь.
– Нет, – поспешно сказал Чурин. – Я тебя не принуждаю.
– Тогда это дар. И вам придется его взять. Взять меня… иначе я не засну.
– И не спи, – процедил Чурин. – Сколько можно спать! Я применительно к тебе, как к народу.
– О народе я бы