– А ты пробовал-нат? – язвительно улыбаясь, поинтересовался толстяк.
– Никак, – мотнул головой о. Мартирий и опустил ее.
Оба они замолчали, думая об одном и том же человеке – об и. о. о. настоятеля о. Пуде.
О. Пуд не любил о. Мартирия и о. Мардария по отдельности, а вместе не любил их вдвойне и искал повода, чтобы придраться, строго наказать, а лучше и расправиться.
– Ты пойми, отец, не мне этот поединок нужен…
– А кому? Кому-нат?
– Кому… – задумчиво и загадочно проговорил о. Мартирий.
Толстяк испуганно и испытывающе глянул на брата и не нашел в своем богатом лексиконе слова, кроме одного своего:
– Нат…
– Вот тебе и «нат», – со вздохом проговорил о. Мартирий и открыл «Добролюбие» на заложенной странице.
– Ты длинненький-нат… – нарушив тишину, осторожно продолжил о. Мардарий.
Большой монах смотрел на него непонимающе.
– А Челубей коротенький-нат! – продолжил свою загадочную мысль толстяк.
О. Мартирий пожал плечами, по-прежнему не понимая.
– Тебе-нат вон куда поднимать ее надо, во-он куда-нат, а он коротенький, поднял – опустил, поднял – опустил, поднял – опустил… Закон всемирного тяготения помнишь-нат?
О. Мартирий едва не засмеялся и посмотрел на брата взглядом, полным любви.
– Спи, отец, – попросил он и опять переключился на книгу, но толстяк снова бухнулся на колени.
– Ты тоже спи-нат! – потребовал он, решительно переступая с коленки на коленку, и поставил условие: – А если не будешь-нат, так и буду-нат стоять-нат и молиться-нат, всю ночь-нат!
– Тогда и я вместе с тобой, – проговорил о. Мартирий так, как будто этих слов ждал, отложил книгу и опустился рядом с толстяком на колени. – Давай вместе помолимся за нашу победу. Как ты сказал – Челубей? А ты говоришь – откажись… Раньше было татарское иго, а нынче иго безбожное, и веру свою мы должны защищать всеми доступными нам способами. На поле Куликовом тоже не словом убеждали. Как нашего-то звали, вылетело…
– Пересвет-нат… Пересвет-нат и Ослябя-нат, двое их, православных иноков на бой вышло-нат, – напомнил толстяк.
– Вот и нас двое, – проговорил о. Мартирий, глядя в неведомую даль. – Давай Пересвету и помолимся, чтобы помог мне победить, как он победил.
Толстяк испуганно на него посмотрел и заговорил с тем же внутренним стоном, с каким этот разговор начал.
– Не победил Пересвет, отец, не победил-нат! Все забыл-нат, всю школьную программу-нат!
– А кто же победил? – недоумевал о. Мартирий.
– Никто-нат, – словно сообщая страшный секрет, громко прошептал о. Мардарий в направлении большого уха великана. – Оба погибли-нат… И их Челубей-нат, и наш Пересвет-нат…
Но это страшное известие не испугало о. Мартирия, скорее обрадовало.
– Погиб, а сила православная победила! – торжественно проговорил он, глядя на иконы, широко перекрестился и принялся за самое бессмысленное, пустое и даже подозрительное