Пробудившись, Луиза первым делом выбросила испортившиеся продукты и отправилась за покупками, а чтобы не идти мимо «Маленькой Богемы», дождалась автобуса.
Она уже неделю не читала газет, не слушала радио и не знала никаких новостей, но понимала: раз парижане заняты привычными делами, значит на фронте мало что происходит. Ежедневная пресса была настроена скорее оптимистично. Немцы застряли в Норвегии, в губернии Нур-Трёнделаг, в районе города Левангер. Союзники отбросили их на сто двадцать километров. На Северном море боши «трижды потерпели поражение от французских торпедоносцев», так что беспокоиться не о чем. Мсье Жюль наверняка шумно восхищался блистательной стратегией генерала Гамелена и предсказывал неизбежное поражение врагов, «если они сунутся к нам».
Луиза понуждала себя интересоваться текущими событиями, чтобы глубоко травмированное воображение не напоминало ей, как страшен был «недоубившийся» доктор Тирьон.
Суд не захотел выяснить, почему он выбрал именно ее, а не пошел в бордель, Луиза же просыпалась среди ночи и, лежа в темноте, пыталась соединить лицо субботнего клиента с фамилией Тирьон. Ей ни разу не удалось это сделать. Судья сообщил, что доктор жил в Нёйи, и девушка не понимала, зачем он каждую субботу таскался в Восемнадцатый округ, чтобы пообедать. Можно подумать, в Нёйи мало своих ресторанов… Мсье Жюль как-то сказал, что доктор «уже двадцать лет завсегдатай» его заведения, и это был не комплимент. Хозяину «Маленькой Богемы» казалось естественным тридцать лет стоять за плитой одного и того же ресторана, но за двадцать лет не сменить даже столик у окна – это уж слишком! На самом деле мсье Жюля бесила не «верность» клиента, а его замкнутость. «Будь все такими, я бы предпочел кормить траппистов!»[20] Доктор Тирьон никогда ему не нравился…
По прошествии нескольких дней Луиза провела бессонную ночь в кресле, размышляя над тем немногим, что знала о Тирьоне.
Наутро ей снова пришлось выйти из дома за продуктами. Первое весеннее солнце приласкало ее, погладив по щеке, она немножко взбодрилась и решила отправиться в соседний квартал, чтобы не встречаться с соседями и не вступать в разговор с торговцами.
Момент просветления продлился, увы, недолго: вернувшись, она вытащила из ящика письмо от судьи Лепуатвена: он предлагал мадемуазель Бельмонт явиться 9 мая в 14:00 к нему в кабинет по делу, имеющему к ней непосредственное отношение.
Луиза запаниковала, нашла и перечитала документ, выданный полицией при выписке из больницы. В нем было засвидетельствовано, что дело закрыто и к ней не имеется никаких претензий. Вызов к судье терял всякий смысл.
Страх возобладал над разумом, у Луизы подкосились ноги, жестокий спазм перехватил горло, и она рухнула в кресло.
4
Габриэля снова затошнило, он сложился пополам,