© Е. В. Клокова, перевод, 2021
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021
Издательство АЗБУКА®
В своей трилогии, которую завершает «Зеркало наших печалей», Пьер Леметр превращает период между двумя войнами в мощную, захватывающе-правдивую и трогательную фреску.
Новая историческая хроника Леметра проникнута той иронией отчаяния, которая принесла успех первым томам трилогии. В сюрреалистических ситуациях, в которые попадают персонажи, отразился весь хаос, охвативший Францию в ту пору.
Настоящий приключенческий роман, качественный, предназначенный для широкой публики, амбициозный. Это написано для кино, для массового читателя. Леметр действительно пишет с удовольствием, доставляя читателю истинное наслаждение.
Леметр – великолепный рассказчик, который столь мастерски сплетает драматическую сеть событий, что заслуживает аплодисментов. Читатель, останавливаясь, чтобы перевести дыхание после головоломно закрученного поворота, с восхищением отдает должное этой способности внедрить в паутину истории захватывающие приключения героев, историю подлости и заслуженного возмездия, возбудить симпатию к своим персонажам… Обширная фреска с ее неумолимым ритмом и хирургически точным аналитическим срезом ситуаций и характеров обостряет переживания читателя. Порой мы вспоминаем о Дюма, а иногда и о психологизме русских писателей.
6 апреля 1940 года
1
Верившие в скорое начало войны давно устали ждать, и раньше других – мсье Жюль. Всеобщую мобилизацию провели полгода назад, и хозяин «Маленькой Богемы» сдался. Луиза даже слышала, как он сказал, что «никто в нее и не верил, в эту войну». По его мнению, конфликт был не чем иным, как общеевропейской дипломатической сделкой, украшенной пламенными патриотическими речами и громогласными заявлениями, гигантской шахматной партией, в которой призыв под знамена сыграл роль дополнительного тура. Тут и там погибли люди – «Наверняка больше, чем нам говорят!», сентябрьская заварушка в Сааре[4] стоила жизни двум-трем сотням бедолаг, но: «Это все равно не война!» – заявлял ресторатор, высунувшись из приоткрытой двери кухни. Выданные осенью противогазы валялись на буфете, став предметом насмешек в комиксах. Все покорно спускались в бомбоубежища, совершая бесполезный ритуал, это были воздушные тревоги без налетов, затянувшаяся война без сражений. Только враг остался прежним, тот, с которым предстояло схватиться в третий раз за полвека, но он не собирался ввязываться в бой очертя голову. Дошло до того, что весной Генштаб позволил солдатам на фронте (тут мсье Жюль перекидывал тряпку в другую руку и воздевал указательный палец к небу, желая подчеркнуть немереный идиотизм ситуации)… завести огороды! «Вот ей-богу…» – вздыхал он.
Начало боевых действий на севере Европы (слишком далеко, на его взгляд) взбодрило беднягу, и он доказывал всем и каждому, кто соглашался слушать, что «союзники у Нарвика[5] задали такую взбучку Гитлеру, что долго это не продлится!». Считая тему закрытой, мсье Жюль переходил к любимым объектам критики – инфляции, цензуре ежедневных газет, времени без аперитива, блиндажам, авторитаризму властей районного очага (и в первую очередь старого хрыча Фробервиля), расписанию затемнений, цене на уголь… Неприкасаемым для критики оставалась только стратегия генерала Гамелена[6], которую Жюль считал безупречной.
– Полезут они через Бельгию, это как пить дать. А там их ждут, уж вы мне поверьте.
Луиза, разносившая клиентам тарелки с ягнятиной по-марсельски и луком-пореем под классическим соусом «винегрет»[7], заметила сомнение на лице одного клиента, бормотавшего:
– Ждут-ждут… как же…
– Ну что ты бубнишь! – возопил хозяин, возвращаясь за стойку. – Откуда еще их ждать, а?
Он сгреб одной рукой подставки под крутые яйца и продолжил:
– Вот тебе Арденны – они неприступны!
Пламенный оратор мазнул по стойке влажной тряпкой.
– А здесь линия Мажино: ее не одолеть! Так откуда же им, черт побери, начинать? Остается только Бельгия!
Закончив наглядную демонстрацию, он с ворчанием удалился на кухню.
– Необязательно быть генералом, чтобы понять это, вот и нечего…
Луиза отвлеклась от спора на военную тему – ее волновали не стратегические выкладки хозяина, а доктор.
Этот человек уже двадцать лет занимал по субботам один и тот же столик у окна в «Маленькой Богеме», и все звали его доктором. Он всегда был вежлив, но немногословен – добрый день, мадемуазель, добрый вечер, Луиза… Доктор появлялся около полудня, садился, разворачивал газету, потом заказывал десерт дня – ровным тоном, мягко и приветливо: «Да-да, пирог с вишней, замечательно…» –