Ему ответил рослый детина:
–Босые издревле были сильные и ловкие, одно слово – богатыри!
Никита не прислушивался к разговору зевак. Он спешил закончить пахоту. Под конец пахать особенно было трудно. За день его жара сморила, и ноги отказывались по рыхлой борозде бегать. Ладони молодого пахаря горели от кровяных мозолей.
«В поте лица и с мозолями нам хлебушко достается», правильно дед говорит, что хлеб всему голова. Будет хлеб. Бог даст, праздник. Дома Никитка после сытного ужина напился до отвала студеного медового кваса и вышел на крыльцо, на ветерок. Усевшись на лавочке, он расслабился. Его рука по привычке нащупала в чистых портках тыквенные зерна. Никитка улыбнулся.
«Мама насыпала, знает, что я тыквенные зерна люблю». Мать Никитки Лапушка Груня в это время на огороде возилась, около солнечной стены двора вскапывала грядки под лук и огурцы. С самого раннего утра она была в не настроении. Сон ей страшный приснился ночью. Будто бы на ее глазах во дворе откуда-то сверху на шею Никитки змея упала, здоровенная такая гадюка, длинная с прозеленью. Чешуя на ней так и вспыхнула в лучах утреннего солнца. Ошарашенная увиденным, Груня бросилась на защиту сына, и ухватилась обеими руками за холодную как лед голову гадюки и стала, что есть силы ее душить. Но руки почему-то не слушались, не сжимались, точно это были не ее руки. Казалось, что еще мгновение и жало змеи вонзиться в шею Никитки. Груня заорала блажью и от собственного крика проснулась. Сердце у матери колотилось в груди, на лбу выступила испарина.
–Господи! – крестясь, запричитала, дрожа всем телом от испуга, к чему бы это? Что это за напасть ожидает моего сыночка Владычица, спаси и сохрани.
Груне хотелось бросить работу, взойти к сыну на крыльцо и покалякать с ним, про сон рассказать, разгадать его, своими мыслями поделиться. Давно уже она по душам с сыном не разговаривала. Но в этот тихий вечер она решила не тревожить сына страшным сном.
Мало ли что может взбрести в голову во сне. Никита-то нынче сердешный на пахоте-то умаялся, пусть отдохнет, воздухом подышит, семечками побалуется. Тыквенные зерна полезны, глистов из живота изгоняют.
«Господи! Пресвятая мать Богородица, дева Мария, жалко мне недоросля, сил нет как, одного в поле отпускать. Молод он еще, землю пахать. Она ведь не вешанная. Надорваться отрок может. А дед Родион все одно твердит, ничего, мол, ему не сделается. Сила в нем немеренная. И правда, отрок еще, а ростом и силищей деда догоняет. И сплеча косая сажень. Дедова обувь ему мала Деревенские мужики диву даются, глядя, как он с тяжестями управляются. Господи, только бы не сглазили. Пресвятая Богородица, никто его в поле не посылает, сам по своей охоте едет пахать. И получается у него. Глядела я как он с сохой и лошадью управляется не хуже мужика. Сноровистый он и прилежный. Охоч отрок до работы – прямо беда, удержу, нет. И поперек ему не говори. Дома одного тоже оставлять нельзя. От нечего делать, мечом неприподьемным балуется, обрушится