– …Лиза! Лиза, очнись!
Весьма болезненная пощечина обожгла щеку девушки.
– Ох, Тамара! Что ты себе позволяешь!
– Я позволяю, да-ара-агая? Я пытаюсь тебя в чувство привести, а вот что ты вытворяешь? И в обморок вроде не упала, а только на вопросы не отвечаешь, уставилась в угол, как будто там твой суженый прячется. Губами шевелишь, как рыбка на берегу…
– Ты права, дружочек. Я и впрямь пыталась своего суженого разглядеть. Вроде мундир вижу, эполеты, ордена… а лица разглядеть не могу, слышу голос, но не понимаю, что он мне говорит.
– Душенька, это ужасно! Следует непременно к доктору отправиться! Сей же секунд, немедля!
– Машерочки мои! Ну что за ерунда! Ни к какому доктору я не пойду. Что вы заголосили? Ну привиделся мне кто-то… С кем не бывает! Вон неделю назад все второе отделение охотилось за Кровавой Институткой. И видели ее все, и шаги слышали… Что, им тоже надо было к доктору бежать? Или к отцу Годунову за отпущением грехов?
– Оно-то так, Журавская. Но Кровавую Институтку всем выпускницам института положено видеть. Традиция такова. А твоего неведомого красавца…
Лиза расхохоталась:
– «Моего»? «Красавца»? Бирон, душенька, ты что, какой красавец… Угомонись. И вообще, машерочки-голубушки, давайте уж спать укладываться. Уроки завтра начнутся, как обычно. А то, что мадам Рощина к нам сюда не вошла, – это вообще чудо великое.
Тамара Накашидзе сладко потянулась.
– И в самом деле, душеньки, давайте спать ложиться. Доброй ночи всем!
Маша умывалась, а девушки по одной на цыпочках переходили из умывальной в дортуар – классной наставницы в институте не было, но пепиньерка могла нагрянуть в любой момент. Не следовало без крайней нужды настраивать ее против класса, да и госпожу Рощину подставлять тоже не хотелось.
Последней умывальную покинула Лиза – она решила, что лишний раз умыться перед сном будет очень даже разумно. Да и наваждение, даст бог, возможно, смоет.
Дортуар тонул во тьме. Две свечки – в Лизиных руках и в руках мадемуазель Бирон – нисколько не помогали рассеять темноту и, напротив, делали тени в углах темнее, а ночь за окном еще непрогляднее.
Лиза аккуратно сложила накидку и забралась под одеяло. Отчего-то привычной прохлады дортуара она сейчас не чувствовала. Говоря по секрету, она не чувствовала ничего кругом – не слышала дыхания спящих подруг, не замечала ни скрипа половиц, ни гудения печки в углу. Все ее чувства словно спрятались от мира и от нее самой.
«Что со мной происходит? Отчего я стала столь большое значение снам придавать? Отчего вижу каких-то неведомых мне людей, слышу их голоса? Неужели и впрямь пора идти к доктору, в душевных болезнях виниться?»
Девушка перевела взгляд на окно – за тонкими шторами висела огромная луна. Ее переменчивый