Великая сила молитвы. Ольга Иженякова

а я в то время получала другое образование и в газете пока подрабатывала, – сказал, вот это твое. Так редко в наши дни человек находит свое дело. «Оля, поздравляю, ты нашла себя». Это было, как мне тогда казалось, неуместно, у меня хорошо шла высшая математика, я «дружила» с формулами химии и физики. Но по его совету я все же сходила в Знаменский кафедральный собор и у иконы «Знамение» попросила, если это моя судьба, пусть Богородица мне поможет поступить, куда советует умудренный жизнью писатель. По сути, я не рисковала ничем, документы с предыдущего вуза забирать не собиралась, у меня к тому времени было еще и среднее специальное образование, эти-то «корочки» я и отнесла в приемную комиссию за день до окончания приема документов. Готовиться к вступительным экзаменам у меня попросту не было времени, а в назначенный день еще и не выспалась, под окном загорелся гараж, и его почти всю ночь тушили. Но – о диво дивное – мне выпал билет по Замятину, считавшийся провальным для всех, но не для меня – любимый писатель! Плюс там были задания по русскому языку, которые за давностью уж и не припомню. Вижу даже сейчас через призму лет лица женщин-экзаменаторов, они обещали, что если хоть что-нибудь по теме скажу, «троечку» мне «натянут». Я сердечно поблагодарила. В итоге моя «пятерка» в том году по русскому языку и литературе устно была единственной в абитуриентском потоке…

      Впрочем, это так, к слову, сам Константин Яковлевич в молодости много лет провел в должности второго секретаря ЦК комсомола Таджикистана, рассказывал, как искренне по многу раз в день молился, чтобы в условиях, порой даже очень далеких от человеческих, поступить достойно. Часть «таджикской» биографии вошла в его книгу «Пред Богом и людьми», я же приведу крохотный фрагмент, который относится к шестидесятым годам прошлого века и показывает, насколько была сильна вера этого удивительного человека, жившего в безбожное время.

      «В комсомольских организациях начались отчеты и выборы. Я на служебной машине ехал в окружную – другой дороги нет – через Термез и Самарканд в Ленинабад. Город был серым, глинобитным, пыльным. Я привык и устал и уже не пялился на встречных женщин, накрывших голову халатом, а лицо – черной сеткой паранджи. Не дивился и тому, что с восьмикилограммовым кетменем в руках, под изнурительным нещадным зноем, от темна до темна брели по хлопковым междурядьям бедные, плоскогрудые, заезженные женщины; а усатые, раскормленные, брюхатые мужчины сидели в это время в чайханах, в конторах, отдыхали в тени хирманов, словом, руководили. Даже секретарями-машинистками в колхозных конторах восседали мужики. Чайханщики, продавцы, парикмахеры, бригадиры, полеводы, мирабы… – всюду мужики. Многое я уже повидал, многое понял, ко многому привык. Но жизнь неистощима на выдумки.

      Идет отчетно-выборное комсомольское собрание в ленинабадском культпросветучилище. Сижу в президиуме вместе с секретарями обкома и горкома комсомола, директором, парторгом и завучем училища. Слушаю выступающих. Обдумываю предстоящую речь. Вдруг «жахнула бомба». Разгоряченная девушка,